К сожалению, никаких сведений о Таирове я не нашла, даже в альбоме «Отдельный батальон электромеханической школы Черноморского флота» его фамилии нет. Михаилу Николаевичу Садовникову прислали фотографию сына Ивана Четверткова, которую до конца жизни берегла его мать и, умирая, попросила положить фотографию в ее руки, но ее прислали командиру роты. А фотографию Макара Потапенко привез в Севастополь сын, приехавший на могилу отца. О документах Василия Мудрика сказано выше.

Вернемся к дзотам. На направлении, где стояли наши, фашисты встретили упорное сопротивление. В том числе там, где стояли дзоты № 11, 12, 25.

Дзот № 12. Дзот 12-й находился в 600 метрах от 11-го дзота. Он начал боевые действия 18 декабря. А 19 декабря, потеряв большую часть личного состава убитыми и ранеными (дзот был разрушен, пулемет вышел из строя, не смог больше оказывать сопротивление врагу), оставшиеся в живых раненые командир дзота старший краснофлотец А. Е. Беленко и краснофлотец И. А. Еремко покинули дзот.

Фамилия И. А. Еремко встречается и при описаниях действий дзота № 11, там он был ранен и в бессознательном состоянии подобран своими.

И теперь вроде получается неясность, кто же остался в живых в дзоте № 11. Неясность эта может смущать нас, когда разбираемся, как все было тогда, а не защитников Севастополя. Им некогда было думать, что мы скажем о них. Для нас же главное – не упустить фамилии, не забыть их, чтобы люди, совершившие подвиг, остались в памяти потомков.

Дзот № 25. Противник, захватив 12-й дзот, продолжал прорываться на Мекензиевы Горы. Расчетом дзота № 25 командовал старшина 2-й статьи Р. Ф. Пух. Располагался дзот на склоне небольшой лощины, представляющей как бы ветвь Камышловской долины. Моряки еще накануне, 19 декабря, вступили в бой, поддерживая своим огнем действия расположенных впереди и с флангов стрелковых подразделений. Противник не остался к этому безучастным. Он постоянно обстреливал дзот из орудий и минометов. От прямого попадания снаряда дзот был частично разрушен, большая часть расчета убита или ранена. К утру 20 декабря дзот снова восстановил свою боеспособность. Его личный состав пополнился за счет моряков других дзотов, отошедших на КП роты.

В ночь на 21 декабря, когда левый фланг роты, по существу, перестал существовать, связь с дзотами была нарушена, a КП роты разбит в результате артналета, лейтенант Садовников, командир роты, и политрук Гусев с остатками управления роты перенесли свой КП на дзот № 25. К исходу 21 декабря командир роты и политрук были вызваны на КП батальона, там обстоятельно доложили о действиях каждого дзота, о состоянии дел на участке обороны роты. После этого им поручили возглавить группу моряков подразделений батальона, вышедших из боя, и к утру 22 декабря организовать оборону подступов к КП батальона с востока и северо-востока, прикрыть перевод управления на новое место. В распоряжении Садовникова оказалось около сорока моряков и старшин, занимавших резервные стрелковые окопы.

С рассветом 22 декабря завязалась ожесточенная перестрелка в районе 25-го и 26-го дзотов. Она продолжалась до полудня. «По перестрелке я мог судить, что расчеты дзотов № 25 и № 26 продолжают героически сражаться, – писал в своих воспоминаниях М. Н. Садовников.

– К полудню бои в районе дзота № 25 затихли, и там показались немецкие танки и пехота. Через некоторое время они оказались перед нашими окопами. Мелкий дубняк и кустарник маскировали нас. Несколько добровольцев со связками гранат поползли навстречу и подожгли два танка, оставшихся гореть перед нашими окопами, остальные танки повернули и пошли в обход. Пехота немцев, попав под дружный огонь моряков, тоже отошла и вслед за танками двинулась в обход наших позиций.