Панорамный рисунок из документов 46-й пд с изображением построенных Красной Армией препятствий. (NARA).

Постановка мин осуществлялась и советской стороной, в соответствии с приказом Главного морского штаба флотам, изданным в первый день войны. Минные заграждения силами двух крейсеров, двух минных заградителей, лидера «Харьков», эсминцев, канонерских лодок, тральщиков и катеров-тральщиков выставлялись с 23 июня по 21 июля в районах Севастополя, Одессы, Новороссийска, Туапсе, Батуми, Кeрченского пролива. Всего было выставлено 7300 мин и 1378 минных защитников[111].

Решение о постановке минных заграждений на подходах к портам и на коммуникациях оказалось не вполне отвечающим обстановке. Опасения возможного вторжения итальянских кораблей через Босфор и нападение на советские военно-морские базы были малообоснованны. Румынский флот и вовсе не был способен на подобные действия. Выставление мин заграждения в большей степени соответствовало устаревшим представлениям о тактике, носило шаблонный характер. При этом часты были и ошибки, вызванные спешкой. Эсминец «Дзержинский» при постановке минного заграждения около Батуми выставил 234 мины, при этом произошло 40 самоподрывов.

Увлечение постановкой мин в тех районах, где вероятность атаки вражеского флота была минимальной, распыляло и истощало силы флота при потере минного запаса. Но самое главное – коленчатые фарватеры заграждений создавали значительные трудности для судоходства, часто становясь серьезными препятствиями на пути собственных кораблей, особенно для тех, экипажи которых не успели к этому подготовиться. В результате на своих минах подорвались два эсминца, торпедный и два сторожевых катера, три транспортных судна, буксир, гидрографическое судно, две паромные шхуны, два сейнера и баржа; повреждения получили эсминец и два транспорта[112].

Корабли и суда, двигаясь по узким фарватерам, были существенно ограниченны в маневрировании. Зимой и весной 1942 г. по ним ежедневно в среднем проходило по 60 судов. В основных выводах по обороне Севастополя, подготовленных специальной комиссией наркомата ВМФ к декабрю 1942 г., указывалось, что потери от мин были связаны с несоблюдением навигационного режима плавания кораблями, неудовлетворительным навигационным обеспечением и низким уровнем культуры штурманской службы, отсутствием контроля над военными лоцманами[113].

По мнению наркома Н.Г. Кузнецова, ошибочной была не сама идея минных заграждений, а техника их постановки: «Бесспорно одно: минировать нужно продуманно. Следует помнить, что мины – угроза не только противнику, но и своим кораблям, что рано или поздно их придется тралить, что штормы срывают их, и тогда они носятся по воле волн… Неприятности, причиняемые своими минными полями, обусловливались главным образом недостатками в технике – мины всплывали, срывались с якорей и становились опасными»[114].

За 1941 г. у своих берегов и баз силами флота было выставлено 8371 мина и 1378 минных защитников (из них 675 мин в Азовском море, 150 мин в Керченском проливе, более 4 тыс. мин на подходах к Севастополю и Евпатории)[115].

В самом начале войны, помимо морской авиации, для борьбы с Румынией привлекались и боевые корабли флота. Однако в отличие от авиационных налетов результаты действий морских сил не оправдали возложенных на них ожиданий. Предприняв поставку мин у румынского побережья уже 23 июня, пострадал эсминец «Шаумян». В дальнейшем нарком ВМФ согласился с командующим Черноморским флотом не использовать лидеры и эсминцы для постановки минных заграждений, а применять их для активных боевых действий в море