Под влиянием произошедших на европейском континенте перемен отношение императора Павла I к Франции стало меняться на глазах. Наряду с занятием французами Ионических островов Павла не на шутку обеспокоило появление в рядах французских войск польских легионов. Как известно, в январе 1797 г., когда итальянский поход Бонапарта уже подходил к концу, по инициативе генерала Домбровского и при поддержке главнокомандующего Итальянской армии был создан так называемый Польско-италийский легион. Под его знамена со всех сторон стекались поляки, бежавшие за границу после гибели своего отечества. Они с энтузиазмом и отвагой готовы были драться против австрийцев, чтобы отомстить обидчику за унижение Польши, но ясно было, что бить габсбургских солдат в Италии – это далеко не главное и не единственное их желание. Боевой песнью польских частей была в будущем знаменитая «Мазурка Домбровского», ставшая впоследствии национальным гимном Польши.

Эти слова не просто боевой гимн, а целая политическая программа. Здесь ясно говорилось о том, что легионеры верят в восстановление Польши. Если они и служат Франции и Бонапарту, то не как наемники, а как люди, желающие научиться сражаться в армии самого великого полководца современности. А главная цель – отбить силой оружия «Все, что взял у нас наш недруг», то есть, как вполне понятно, далеко не только австрийцы, а русские и пруссаки, забравшие значительно большую часть территории польского государства.

Учитывая ту раздражительность, которую и тогда, и после все властители Российской империи проявляли к польскому вопросу, легко понять, как возмущен и разгневан был Павел.

В определенной степени ответом на создание Польских легионов было принятие Павлом на русскую службу эмигрантского корпуса принца Конде. Дело в том, что в рядах австрийских войск сражался против Франции довольно значительный по численности отряд французских эмигрантов. К марту 1797 г. в рядах корпуса было около 13 тыс. человек – отряды, непосредственно составленные из дворян-эмигрантов, и полки, укомплектованные из наемников под командованием французских дворян. Нужно сказать, что, хотя эмигранты сражались вместе с австрийцами, содержались эти отряды на английские деньги. После заключения Кампо-Формийского мира австрийцы, которые и до того не очень-то желали оплачивать значительное по численности иностранное войско, теперь вообще чурались его – оно могло только помешать торгу при заключении мира. Что же касается практичных британцев – они в новых условиях также не желали платить эмигрантам. Отныне континентальной войны, пусть и временно, не было. Следовательно, оплачивать 13-тысячный отряд не имело смысла – не мог же он один вести борьбу с республикой.

Перед офицерами-эмигрантами замаячили довольно мрачные перспективы, как вдруг помощь пришла издалека. Император Павел выказал готовность взять их на русскую службу и расквартировать на территории Российской империи. Правда, далеко не все солдаты и офицеры проявили энтузиазм по поводу столь дальней дороги. Многие покинули ряды корпуса. Что касается наемников, то их вообще не пожелали видеть в России (исключение было сделано только для одного, лучшего полка). Так что на русскую территорию пришли 1 января 1798 г. лишь 4320 человек.

В этот холодный туманный день корпус пересек пограничную реку Буг и, тотчас же построившись прямо на берегу, принял присягу на верность российскому императору. Полки эмигрантов должны были отныне снять белые роялистские кокарды и заменить их оранжево-черными кокардами русской армии. Униформа также была вскоре изменена – части Конде получили мундир русского образца. Наконец, знамена, выданные корпусу, отличались своеобразием – это были знамена русского образца с двуглавым орлом в центре, однако по краям полотнищ красовались королевские лилии Франции.