Давно уже прозвучал гонг. Задвигались пешки, кони, слоны, застучали кнопки шахматных часов, заскрипели ручки, записывая ходы на бланках. Только на Гришиной доске фигуры застыли в первоначальных позах. Прошло три минуты, а он все сидел, подперев рукой, подбородок и не мог решить каким ходом начать игру.

Читатели знакомые с шахматами знают, что из двадцати возможных первых ходов белых восемь откровенно плохие. Гаров (мастер по шахматам!) конечно, это знал. И дело было вовсе не в том, чтобы выбрать один из двенадцати. Они тоже не равноценны.

Он перебирал в голове свои опубликованные партии, сыгранные белым цветом. К счастью их пока было не так много. Оказалось, что в печать просочились только те, в которых он первым ходом отправлял в бой королевскую пешку. Значит, соперник может быть готов к первому ходу E2-E4. Надо убить его подготовку и двинуть не эту пешку, а ее соседку с клетки «D2». Рука уже сама потянулась к ферзевой пешке, но в последний момент отдернулась. Гриша вдруг вспомнил свою партию со Слоновым в самолете. И тут уже уверенно взял королевского коня и переставил на клетку «F3».

Размышления над первым ходом отняли у Гарова небывалые тринадцать минут! Но он так долго думал не зря и пошел именно Конь «F3» очень удачно. В шахматах начало игры (дебют) имеет огромное значение, а к этому первому ходу соперник, как мы уже выяснили, готовиться не мог (Гриша так сыграл впервые в жизни), да и схема, разыгранная Слоновым в самолете, озадачила молодого москвича не на шутку. А значит и Алмонда она может озадачить.

Но самое главное свое достижение молодой шахматист, погруженный в свои размышления, не увидел. Эти тринадцать минут Алмонд ерзал на стуле, поправлял очки, протирал их платком, крутил головой, стряхивал пылинки с пиджака. Его одолевал страх. И чем дольше думал Гаров, тем больше страх англичанина превращался в ужас. К моменту, когда ход был сделан, Алмонд просто перегорел и нормально играть уже не мог: из него за эти тринадцать минут как будто бы выпустили всю энергию, как воздух из воздушного шарика. Как-то совсем вяло он передвинул фрезерую пешку на клетку «D5» и постепенно попал под атаку, которую мы с вами уже наблюдали во время перелета в Лондон, а читатели-шахматисты, конечно, знают ее по партиям Арона Нимцовича. Игра превратилась в пытку к счастью Алмонда недолгую. Он не просто расстроился: был убит горем настолько, что не стал анализировать со своим соперником сыгранную партию и очень быстро, подписав протокол, исчез из турнирного зала.

Закончив игру, Гриша прошелся вдоль шахматных столов. Посмотрел на соперников. Многих он знал по фамилиям, но в лицо видел впервые. С интересом понаблюдал партию рейтинг-лидера турнира Ричарда Бишопа. Рано или поздно с ним придется сразиться. Хорошо, что не в первом туре. Нашел столик, за которым играл Браун. Глазами улыбнулся его дедушке-аптекарю. Слонова в зале не было видно. Но Гриша уже достаточно хорошо изучил своего старшего товарища, а потому уверенно двинулся к курительной комнате – единственному месту в турнирном зале, где можно не только курить, но и разговаривать. Там часто проводят время тренеры-наставники, делая короткие вылазки в турнирный зал: проверить обстановку. Обычных зрителей в курилку не пускают, но для журналистов преград не бывает. Эти проходят везде. Хотя шахматный турнир посещают максимум два раза: в первый день открытие плюс первый тур и в самом конце последний тур. Но если на закрытии бывает много представителей прессы (тут и фуршет с хорошими напитками, и победители с медалями – щелкнул фото репортаж готов), то на открытии негусто, человека четыре из которых двое представляли местные газеты. Большие издания тоже были представлены. Один солидный дядечка, не дожидаясь результатов первого тура уже отстукивал на портативной машинке материал.