Валерий не хотел углубляться в повествования о каменной реке, дабы не нарушать создаваемый им настрой работы на Сабыр горе, добавил:

– Этому повествованию о тайнах Таганая ещё не пришло время проявится, в полной красе Величия деяний древних наших соплеменников. Андрей Световит сам поведает миру, новые, забытые события гор, стоящих у самого Солнца.

В это время подошёл Александр Иванович, смещая вектор, разговора к предстоящему пути на Сабыр гору.

Александр, всегда очень скрупулёзно подходил к таким вопросам подготовки к работе в местах силы. Как-то негласно он взял на себя ответственность во всех делах и путешествиях собрать всё и даже более, что может потребоваться. Валерий знал это и доверял Александру, больше, чем кому-либо, так как их отношения были очень давними, с раннего детства и прошли испытания временем, которое было наполнено и тяготами лишений и радостями жизни, одним словом они были близкими, как братья друзьями, при этом ни когда не выпячивали свои отношения на обозрение. Каждый жил своей жизнью, помогая друг другу в трудные минуты, словом и делом. За кружкой горячего напитка Александр Иванович, рассказав, как всё будет, стал повествовать о своей жизни, отвечая на расспросы Ларисы Генриховны. На вид он был простым русским деревенским мужиком, но стоило с ним заговорить, как простота тут же скрывалась, в житейской мудрости суждении о жизни, к тому же он очень хорошо пел и играл на народных инструментах – гармошке и балалайке, а это было для Ларисы, посвятившей всю свою жизнь музыке живительным бальзамом, вызывающим глубокое уважение к Александру. Сергей слушал Александра внимательно, не вмешиваясь в беседу, со стороны, наблюдая за спутником Ларисы, можно было подумать, что он всё сказанное глубоко анализирует и складывает в глубины, долгосрочной памяти для дальнейшего применения житейских мужицких мудростей, в своей жизни. Шум шуршания шин автомобиля известил, что прибыла семейная пара Макошевых.

– Всё, все собрались, время пришло быть на Сабыр горе, оповестил Валерий. Священный культовый огонь костра, закрученный в движенье коловрата, в потоке света солнечного дня, соединял песнь Сабыр гора с чистым бирюзовым небом Урала, необъятной Руси. Вольный ветер Российских просторов нежно подхватывал слова песни, исходившие из сердца и души Владислава, тихо, едва слышно подпевая, уносил в далёкую даль, мощь русского слова, воспевающего наступления времени очистительных культовых пожаров. Открывающиеся с вершины Сабыр горы горизонты гордых гористых просторов Седого Урала, были чисты и наполнены Солнечным светом. Окончились слова и стихла музыка, всё замерло и только ветер шелестя осеннею листвой берёзы русской всё повторял: «Сабыр, Сабыр, Сабыр гора…». В небесной выси над горою Орёл могучий скользил, спиралью расширяя пространства для взора своего, а слёзы радости, и горя векового, текли по щекам композитора Ларисы Колокольной.

Большой чёрного глянца прямоугольный стол был заставлен ровными стопками папок, заполненных листами информации разновременного периода работы, различных отделов конторы и смежных подотделов безжалостной машины инквизиции двадцать первого века.

Стояла гробовая тишина, все ждали. Сергей Яковлевич, восседая в своём довлеющем над всем пространством серого кабинета троне власти, был раздражён несколькими листочками, неровно торчавшими из сложенных стоп донесений.

Его линейный интеллект был настроен в прямые линии суждений и упорядочивания жизни и отношений, любое отклонение вызывало волну маниакального жесточайшего гнева. Все подчиненные знали его особенность и строго соблюдали сами ритуал линейности, который срастался с ними, определяя развитие их дальнейшей жизни. В этом же случае линейность кабинета нарушал сотрудник института не научных воздействии и слежении, никогда не выходивший на прямые доклады. Сергей Яковлевич, прошедший обучение и с отличием сдавший проходной экзамен… градуса посвящения, с призрением относился к колдовскому институту в целом, считая их бездарями и бездельниками, но это, никогда не озвучивал, как и не афишировал своими приобретёнными способностями. Обуздав свой гнев, Сергей Яковлевич решил начать заслушивать с папки не ровно сложенных листов бумаги. Обведя всех присутствующих докладчиков, подлобным гневным всепроникающим взглядом, резко сказал: