– Надо следить за ребёнком, а не в облаках витать, а потом слёзы лить. Не ожидал я от тебя такого, – жестко сказал он.

– Да что я такого сделала? – спросила Аля и посмотрела в глаза генералу.

– Тебе лучше знать, но твой сын почему-то не хочет с тобой оставаться, а тянется к Алёне. К чему бы это? Подумай, может, ты мало уделяешь ему внимания?

Алька вспыхнула, но ответа от неё генерал ждать не стал. Он сел в машину и уехал. Аля осталась одна. Она зашла в спальню, легла на кровать, уткнулась лицом в подушку и горько заплакала. От обиды, несправедливости и бессилия. Выплакав все слёзы из своих карих глаз, Алька уснула. Спала крепко без всяких сновидений, и звонка телефона не слышала. Звонила ей Лариса, которая хотела её пожалеть и успокоить.

В пятницу Руслан и Алёна уехали в Черноморск, увозя с собой Василька. Алёна была так недовольна Алькой, что даже не стала заходить к ней за вещами мальчика, а обошлась тем, что было у неё дома, недостающие вещи купила в «Детском мире».

Майские праздники Аля провела в одиночестве. Она ничего не делала по дому, не занималась огородно-садовыми работами, не смотрела телевизор, а просто лежала в кровати и смотрела в потолок. Её ничто не радовало: ни тёплая солнечная погода, ни зацветающие в саду нарциссы, ни праздничное оживление на улицах города, ни уйма свободного времени, о котором она часто мечтала и которого ей почти всегда не хватало. Она никого не поздравляла с праздником, никто не поздравлял её. Нет, друзья и подруги пытались до неё дозвониться, но не могли. Алькин телефон покоился под подушкой. После праздников не вышла на работу Нина Петровна – взяла больничный лист. Аля весь день проводила на работе и забывала о своих переживаниях, к тому же она зарабатывала себе отгулы, которые, возможно, когда-нибудь сможет отгулять. Однако вечерами грусть возвращалась к ней. И снова стал сниться Кирилл. Но теперь любимый мужчина не уходил от неё, а стремился к ней, и она стремилась к нему, но какая-то сила не давала им встретиться. И эта сила ассоциировалась у Али с генералом Иволгиным.

Одиночество стало тяготить Алю, и она набрала номер телефона Наташи, чтобы поплакаться ей в жилетку.

– Привет, Наташ! Как дела? – стараясь как можно беззаботнее, спросила Аля, однако у неё получился обратный эффект. Голос был такой, как будто дела у подруги шли из рук вон плохо и с каждой минутой становились все хуже и хуже.

– У тебя опять что-то случилось? – в свою очередь спросила Наташа, и Але показалось, что она недовольна её звонком.

– Почему сразу случилось? Просто звоню узнать, как у тебя дела…

– Аля, ты на часы смотришь? Стрелки к двенадцати подходят, я уже засыпала. Неужели нельзя узнать о моих делах днём? Это ты у нас сейчас девушка свободная – ни детей рядом, ни мужа. Да и на работу тебе завтра к двум часам дня, выспишься. А мне вставать в семь надо, чтобы успеть Аньку в садик отвезти и к восьми быть на работе, чтобы начальство не ругалась. А Витька мой опять уехал в командировку, и помочь мне некому. Так что дела у меня идут хорошо, а если меня не будут будить по ночам, чтобы узнать, как у меня идут дела, то будут ещё лучше.

– Ладно, Наташ, успокойся, нечего мне лекции читать. Не буду я больше тебе звонить, можешь спокойно ложиться спать, – сказала Аля, еле сдерживая слёзы, и положила трубку.

Наташка права – уже действительно поздно и большинство честных граждан видят не первый сон, но Аля знала, что раньше часа ночи подруга спать не ложилась. Не потому, что у неё было много работы и не хватало дня, у Наташи был такой ритм жизни – поздно ложиться и рано вставать. Ритм самой Альки зависел от солнца, то есть летом ложилась поздно и вставала рано, а вот зимой возникали трудности. Ложиться рано и вставать поздно ей не позволяли дела, поэтому она, так же как и летом, ложилась поздно, а вставала рано. Но просыпалась против своей воли и с большими трудностями. Ей казалось, что если бы не Василёк и работа, то осенью она впадала бы в спячку как сурок, и просыпалась бы только поздней весной.