– Я ждал вас, господин Одоевский.

Вслед за судорожным испугом последовало стремительное любопытство. Человек, чьи очертания уже проявились в темноте, назвал фамилию Дариора, данную тому при рождении, и, как ни странно, говорил по-русски. Спустя несколько мгновений вновь полилась и зашелестела речь, слова которой напоминали ледяной ручей:

– Итак, вы пришли сюда – прекрасно! Думаю, вы знаете, кто я. По крайней мере, догадываетесь.

Фигура человека настолько сливалась с темнотой, что едва ли можно было различить контуры прикрывавшей лицо маски. Будучи не в состоянии углубиться в физиогномический анализ лица, Дариор с особым вниманием вслушался в голос. Ничего подобного он раньше не слышал. Этот холодный, хрипловатый, но в то же время гладкий тон погружал слух в морозное забвение. Тембр голоса казался на удивление необычным, даже неземным. По коридору лилось и перекатывалось его двоякое эхо.

– Ошибаетесь, – нарушил тишину Дариор, когда убийца умолк, – ваше имя мне не известно.

На миг в зале вновь воцарилось молчание. Теперь историк уже не сомневался, что комиссар лежит где-то в одном из этих тёмных коридоров.

– Зато я знаю, как зовут вас, – всё тем же спокойным тоном ответил убийца.

– Откуда же? – поинтересовался Дариор, лихорадочно определяя местоположение противника, чтобы вовремя нанести удар.

– Терпение, мой друг, терпение…

– Друг? – усмехнулся Рено. – Сильно сказано!

– Нет-нет, вы мой самый лучший и добрый приятель на сегодняшний день, и именно вы мне сейчас поможете.

Теперь Дариор уже ничуть не сомневался в психических отклонениях собеседника. И знал: его действия должны быть решительными и уверенными.

– Однако не всё сразу. Я дойду и до этого, но всё по порядку. – Убийца слегка откашлялся. – Думаю, будет неучтиво начинать нашу беседу без знания друг друга. Ваше имя мне известно. Меня же вы можете называть как угодно. Я носил множество разных прозвищ. Оставлю своё далёкое детство и личную жизнь без внимания и сразу перейду к делу. Много-много лет назад – кажется, в 21-м – я оказался в Варшаве. Там мне попалась любопытная книга одного начинающего писателя, именем которого пренебрегу. Я не смог и на секунду оторваться от произведения. Помнится, прочитал его всё за один вечер. Могу с уверенностью заметить, что книга была шедевром! Именно так я отозвался о ней в письме к писателю и просил о скором продолжении. Однако ответом мне стал весьма учтивый отказ. Издательство якобы не собиралось печатать вторую книгу. Вскоре я выяснил, что никакого продолжения нет и в помине. Писатель вовсе не планировал его печатать, так что издательство оказалось невиновным в этом казусе. К тому времени я перечитал книгу тридцать шесть раз, забросил дела ради которых приехал в этот город, и просто не находил себе места. Тоска и боль сковали моё нутро. В результате я приехал в дом к писателю и буквально на коленях умолял его о продолжении, но тот буквально вытолкал меня в шею. Обиженный и уязвлённый, я бросился домой. Хочу уточнить содержание той книги. Если не вдаваться в подробности, её страницы повествовали о жизни главаря влиятельной нью-йоркской банды, изувера, излюбленным оружием которого был мясницкий нож. На пути к власти он разил им каждого, кто ему встретится. То же случилось и со мной. Взяв в порыве отчаяния нож, я накинулся на первого попавшегося прохожего и искромсал его на куски. Спустя миг я понял, что натворил, и, ужаснувшись собственному деянию, бежал не останавливаясь через весь город. Естественно, имелось множество свидетелей моего преступления, и потому я немедленно бежал из Варшавы. К своему изумлению, я вновь ощутил влечение – правда, к другой книге. Меня привлекали именно криминальные, кровавые, жестокие романы – без них я буквально не мог жить. Всё начиналось по кругу. Я перебирался из города в город. Вновь заболевал, пытался достучаться до писателя, а когда этого не получалось, брался за нож. Ещё с детства я пытался совершать красивые поступки, стремился к вечной гармонии, а сейчас пытался создавать прекрасное продолжение книгам. Однажды я попробовал сам взяться за перо, но понял, что из этого ничего не выйдет, поэтому страницы моей истории обрамлялись кровавыми следами. Число жертв перевалило за десяток. Безусловно, я понимал, что творю ужасные вещи, но не мог себя остановить. Что-то дьявольское шевелилось у меня в груди. В каждое убийство я старался воплотить изощрённость, красоту и тесную связь с сюжетом книги, пытаясь представить себя на месте главных героев. Порой моё состояние заметно улучшалось, и я некоторое время мог жить без своего кровавого ремесла. В эти дни жизнь становилась для меня чрезвычайно тусклой и неприязненной. Но вот когда казалось, что я окончательно отделался от болезни, внезапно происходил взрыв – и по ножу вновь текли алые капли. Я переехал в Лондон. Дошёл до того, что убил известных писателя и актёра. Да, это было ужасно, но вы не можете отрицать, что я сделал это с особым изяществом. Помнится, Фишер погиб прямо в кресле, а его лоб казался древней фреской. В бордовых тонах! Признаюсь: я очень сильно гордился собой. Но полиция буквально поднялась на дыбы. С большим трудом мне удалось проникнуть на корабль. Береговая охрана едва не поймала меня. И вот я в Париже! Убийство за убийством – всё, как и прежде. Признаться, это однообразие порядком мне наскучило – никакой красоты, кроме звучных газетных заголовков, я в казнях не видел. Но вот я познакомился с археологом Жаком, и он поведал мне весьма интересную историю. Якобы на раскопках в Тулузе обнаружили некую летопись. Некоторые даже называли её художественным произведением того времени. Действительно, книга написана на современный манер, но её подлинность утверждена без сомнения. Как я уже сказал, мне порядком надоело придумывать продолжения, и я решил создать свою, отдельную историю. Чтобы не быть преждевременно раскрытым, я убиваю Жака, а затем похищаю книгу и изучаю её. Мне хватило всего двух часов непрерывного чтения. Признаться, такого захватывающего сюжета я ещё не видел. Какая оригинальность, какие повороты событий! Всё перевернулось в моём сознании. Кстати, хочу поблагодарить вас: ведь именно вы создали эту книгу!