– Ах ты! Да я сейчас парням крикну, они…

– Будут выведены из строя, и им придется искать замену.

– Ты что о себе… – выкрикнул Ольшанский, осекся и закашлялся.

На писк приборов сунулась та самая медсестра, но он рыкнул на нее, изгоняя.

– Стоять, Шаповалов! Договоримся, – прохрипел он. – Сколько надо тебе, чтобы ты голову моей дуре не морочил?

Я терпеливо молчал, прямо глядя в его глаза. Хоть уже и бесил меня он.

– Ясно. – И совсем другим тоном он спросил: – Запал, значит? Серьезно все у тебя? Вот так враз?

– Да.

– А уберечь мою девочку потянешь?

– Буду тянуть, пока жилы не порву.

– А чего с этим слизняком Гошкой делать будешь?

– Решу.

– Выходит, она тебе сама добро еще не дала? – хитро прищурился он, ухмыльнувшись.

– Даст.

– Ну-ну. Не знаешь ты Альку мою еще.

У меня вся жизнь впереди узнать. Когда вот так, как нас, людей друг в друга вмазывает, подстроиться, вылепиться взаимно – нехер делать. Нутром чую.

– Слышь, Шаповалов! Информацию тебе дам. И козырь. Уж больно мне этот ее кусок сопли поперек горла. Договор подпишем. Официально. Нанимаю тебя ей личным охранником. Но учти! Давить на нее не позволю. Не примет она тебя …

– Примет.

– И позорить ее не смей! Пока она за этим замужем, чтобы никто вас нигде… Понял? Моя дочь тебе не шалава и не давалка дешевая.

Упертый. С первого раза не дошло. 

– Иван Палыч, вам тоже стоит усвоить. Я не просто так сказал, что лезть к нам не позволю. Сашка моя. Дальше сами разберемся.

– Ну-ну. Ладно. Еще обсудим это.

Нечего обсуждать. Не с тобой, мужик. Только с ней. С Сашкой.

13. Глава 13

– Нет. – Николай и не думал сердиться. Непрошибаемо-спокоен. – Твой вариант нам не подходит.

– Он подходит мне! Мне! Коль, ну ты окстись! Ни в какие ворота же… – Я уставилась на него и поняла: никакие мои доводы не сработают. И гневные взгляды тоже. Они были словно блымканье яркого фонаря напротив зеркала. Ослепляли злостью исключительно меня одну. Сквозь его невозмутимость вообще не пробивались.

– Боже, ну подумай, у меня же есть люди, что беспокоятся… – сделала еще попытку быть услышанной. Тщетно.

– Я у твоего отца был. Он теперь в курсе, что ты в порядке. И он в порядке.

Я на пару секунд зависла с открытым ртом. То есть он был у отца и они договорились? С моим родителем-деспотом? Как?! И главное – я все еще здесь, с ним, а не отбиваюсь от попытки уволочь меня куда-то, куда велено моим отцом. Я удивлена… мягко выражаясь. Хотя разница лишь в том, что волочь меня отсюда будет он сам.

– А как же Гошка? Ему ты тоже нанес визит? – не сдержала язвительности в тоне.

– Нет, и не планирую, как и ты.

– Что? – обалдела я.

– Что слышала. Ты не будешь с ним видеться до тех пор, пока я не сниму с него подозрения в причастности к твоему похищению.

– Да ты… Ты рехнулся? – от возмущения у меня и дух перехватило. – Гошка? Да он мухи сроду не обидел! Он бы в жизни и ударить не смог бы, в отличие…

Осознав, что несу, в чем смею упрекать, я тут же язык прикусила и даже ладонью рот себе прикрыла. Дрянь ты, Алька, неблагодарная. Про это вообще молчала бы.

– От меня, ага. – Николай обижаться, по крайней мере открыто, явно не собирался. Ну что за мужик, не прошибешь его ничем! – Сашк, прежде чем продолжить, подумай. Во-первых, кому бы еще выгодно, чтобы тебя не стало, а отец твой на этой почве тоже помер. И, во-вторых, зачем нежному Гошеньке тебя и пальцем трогать, если всегда можно нанять для этого урок каких-нибудь.

– Чушь! – я мотала головой, как заведенная, будто это могло бы помочь изгнать оттуда… все это… Нет! Не может быть! – Этого не может быть! Просто не может.

– Почему? Обоснуй, и я прислушаюсь.