Лязг тормозов вагонетки, прервал воспоминания 828482 о её последней краже и о том, как она её отрабатывала. Подавив горячую волну горечи, смешанную со стыдом, она поежилась и проглотила подступающие к глазам слёзы. Её вагонетка остановилась вместе со всем составом. Чьи-то мягкие тёплые руки коснулись её рук и вывели из вагонетки, молча, в полнейшей тишине. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь – ровно восемь шагов и жестом ей мягко указали, что нужно остановиться. Раздалось холодное клацанье ключа и тяжёлая металлическая дверь, обдав 828482 запахом медикаментов даже сквозь плотный мешок, который до сих пор был на её голове, распахнулась, приглашая её и остальных войти.

Тьма сменилась ярким светом. Глаза больно щипало и застило слезами. 828482 огляделась и увидела фойе, ничем не отличается от того, которое она покинула, казалось, целую жизнь назад. Один, два, три, четыре… Восемь, их было восемь, как и шагов от вагонетки до железной двери. Ровно восемь заблудших, одиноких, находившихся на грани девушек. Нет, стоп, 828482, потерла слезящиеся глаза и разглядела одного мужчину. Один и семь. Семнадцать… это число когда-то тоже много для неё значило, но это было, казалось слишком давно, когда она ещё носила имя, а не номер вместо него.

Привыкнув к яркому свету, 828482 огляделась – пустая белая комната окружала её. Две двери – одна из которых служила входом, а вторая, располагавшаяся на противоположной стене, – выходом из этого белоснежного безликого пространства. Дверь выхода открылась, приглашая добровольцев в свою мрачную пасть. Она вела в коридор, который вёл в другой коридор и спустя несколько запутанных переходов они оказались в так называемом распределительном отсеке. Всё происходило в абсолютной тишине. Никто ничего не объяснял, никто ничего не спрашивал, все будто следовали своим собственным алгоритмам, чудесным образом совпадающими с алгоритмами всех. 828482 подвели к двери, на которой значится её номер, санитар жестом пригласил её войти, а когда она переступила порог, он беззвучно прикрыл дверь, отрезав её от остатков прежней жизни. Ей не было страшно, не было грустно, всё окружавшее её скорее вызывало любопытство. Комната, куда её поселили, размерами скорее напоминала кладовку. Белоснежные стены, потолок и пол давили, мешали дышать и думать. Окон не было, да и откуда им взяться под землёй. Вместо настоящего окна на противоположной от двери стены было нарисованное окно с видом на море и маяк. Это изображение согревало и создавало ощущение внешнего пространства, чего нельзя было сказать о самой комнате. Белая кровать слева от двери, белая небольшая тумба напротив кровати, лампы дневного света по периметру комнаты три на три метра. На кровати лежала белая чистая одежда, на тумбе "Инструкции". Первым делом подойдя к тумбе, она изучила свой распорядок на ближайший и неопределённый срок.

Подъем 6.00

Приём пищи 1 – 6.15 – 6.30

Личное время 6.30 – 8.00

Процедуры 8.00 – 11.00

Приём пищи 2 – 11.15 – 11.30

Групповые занятия – 11.30 – 15.00

Приём пищи 3 – 15.15 – 15.30

Прогулка- 15.30 – 18.00

Процедуры 18.00 – 19.00

Приём пищи 4 19.15-19.30

Личное время 19.30-22.00

Отбой 22.00

Душ общий.

Столовая общая.

Место прогулок – внутренняя территория.

828482 это вполне устраивало. Не нужно было больше рыскать по городу в поисках еды, не нужно было отчитывать брата, чтобы тот перестал продавать наркотики, и следить, чтобы младшая сестра их не воровала. Не нужно голодать и недосыпать, прятаться и молиться, что тебя не найдут, ведь здесь, под землёй, её не найдут уж точно. Там, наверху, для неё всё было кончено и если здесь ей суждено подохнуть, то чем этот подземный лабиринт лучше того, на поверхности? Уходя из дома, 828482 сняла с себя ответственность, за опустившегося на самое дно брата, и присоединившуюся к нему сестру. Разговоры уже не помогали, угрозы тоже и, осознав всю безвыходность ситуации, 828482 просто ушла, даже не взяв ключи от их превратившейся в притон квартирки на окраине города.