– А вы уже допросили соседа Переводникова? – спросила я.

– Конечно! Сосед все подтвердил. Он сам проводил Переводникова до его квартиры.

«Все равно нужно будет встретиться с этим неуправляемым Переводниковым, – подумала я, – мало ли что. Пусть он и напился, но потом дома мог и протрезветь и убить Подхомутникова. И еще эти отрезанные уши… Очень похоже на месть, учитывая взрывной характер Переводникова. Но опять же, как он проник в его квартиру? Ведь никто чужой в тот день не приходил».

– Анатолий, а какие еще версии вы рассматривали? – спросила я.

– Мы подумали, что, возможно, здесь задействован какой-то сектант. Все-таки уши просто так не отрезают и символы на жертве не рисуют. Кто знает, может быть, это какой-то фанатик поработал. Но пока эта версия отрабатывается. Мы, правда, уже устроили несколько облав по шалманам и другим подобным местам, но пока все безрезультатно.

– И когда только успели? – больше себе задала я вопрос. Подхомутников всего три дня назад, получается, был убит.

– Так сразу же, как стали раскручивать это дело. Уж больно интересная особенность, – откликнулся стажер.

– А что с аналогичными случаями? С отрезанными ушами, я имею в виду? Не смотрели по базе, занимался кто-нибудь подобным?

– Нет, пока не успели, Татьяна Александровна, – покачал головой Анатолий. – Это же время надо, а мы пытались по горячим следам с делом разобраться. Всего три дня прошло! А символ этот – перевернутый крест – в принципе используется во множестве оккультных сект. Ничего конкретного.

Мы подъехали к дому, где проживал Иннокентий Подхомутников. Это был высотный дом с благоустроенной придомовой территорией. Квартира Иннокентия Подхомутникова находилась на четырнадцатом этаже. Я обратила внимание, что к дому вплотную примыкала еще одна такая же высотка. «Или это второй подъезд одного и того же дома? – подумала я. – Да нет, скорее всего, еще один многоэтажный дом. Потому что двухподъездные дома не строят. Или один подъезд, или пять, а то и больше». На всякий случай я метнулась к прогалу между домами – но поняла, что здесь с трудом средних размеров кошка протиснется. Нет, не вариант. Да и окна сюда не выходят, что приятно для жильцов: вряд ли доставит удовольствие существовать в квартире, за окнами которой постоянно мельтешат соседи.

В просторном холле подъезда нас с Анатолием встретила пожилая женщина. Она сидела за стеклянной перегородкой и вязала какое-то меланжевое полотно.

– Здравствуйте, Октябрина Михайловна, – поздоровался Загребенников.

– Здравствуйте, – отозвалась женщина, – вы снова к нам?

– Нам необходимо еще раз осмотреть квартиру Иннокентия Константиновича, – сказал стажер.

– А эта девушка тоже будет проводить осмотр? – спросила женщина, посмотрев на меня.

– Да. Это Татьяна Александровна, частный детектив, она тоже участвует в расследовании убийства, – объяснил Загребенников.

– Какой ужас, какой ужас. Я до сих пор в себя не могу прийти, – запричитала консьержка. – И надо же было случиться такому как раз в мое дежурство! Хорошим человеком был Иннокентий Константинович, вежливым, обходительным. Всегда поздоровается при встрече, поинтересуется здоровьем. Царство ему небесное!

– Октябрина Михайловна, скажите, а Иннокентий Константинович жил один? – спросила я консьержку.

– Один, один. Мать и отец у него давно умерли, он как-то сам об этом обмолвился. Насчет того, была ли у него супруга и дети, не знаю. По крайней мере, при мне не появлялись, он не рассказывал. А я стараюсь не лезть к жильцам со своими вопросами. Мне что – дверь открыть, по телефону уточнить, ждет человек гостей или не впускать, – да и все. К Иннокентию Константиновичу приходит делать уборку одна женщина, Валентиной ее зовут.