С каждым сокращением сердца по нашим артериям распространяется пульсовая волна, и мозг безостановочно пульсирует в ритме сердца. Никакой орган так сильно не зависит от притока крови из сердца, как мозг. Если приток прекратится хотя бы на пару секунд, мы потеряем сознание. Мы узнаем о пульсе из таких сериалов, как «Скорая помощь», «Доктор Хаус» и из самых разных детективов. Он еще жив или уже умер? Затем следует непременное прощупывание шеи жертвы, после чего в некоторых случаях раздается крик: «Врача, скорее!»

Зимняя ночь, трескучий мороз. Прошло 29 минут с тех пор, как мне позвонили, и я сворачиваю на парковку перед клиникой. В больших окнах операционной горит яркий свет, и я знаю, что моя команда совершает все необходимые приготовления, чтобы провести операцию, которая спасет жизнь. У пациента вот-вот порвется аневризма в области аорты. Это соревнование со временем началось в тот момент, когда меня среди ночи разбудил звонок.

– Ты не спишь? – спросил меня интерн.

– Нет, – ответил я, уже направляясь в ванную комнату.

Существует две разновидности телефонных звонков. Более приятные начинаются со слов: «Доброе утро, ничего серьезного, просто у меня к вам вопрос». Вопросы, начинающиеся с: «Ты не спишь?» не предвещают ничего хорошего. Так случилось и на этот раз.

– Сейчас наступит расслоение аорты по типу А. Вертолет приземлится через 15 минут. Пациенту 60 лет. Больше мне ничего не известно.

– Через 35 минут буду на месте, – ответил я.

Если не провести операцию в таком экстренном случае в течение первых 24 часов, вероятность смерти пациента возрастает на 2 % каждый час. То есть в течение первого часа погибает 2 % пациентов, в течение второго часа – 4 %, а в течение 24-го – 48 % больных.

В операционной я вникаю в детали этого случая. Из протокола, составленного врачами скорой помощи, узнаю, что во второй половине дня пациент жаловался на невыносимую боль в груди. На профессиональном языке мы называем это «сокрушительной болью», причем при этом заболевании боль часто отдает в спину. Фермер работал в лесу и валил деревья. Прошло некоторое время, прежде чем до места добрался врач скорой помощи, и больного с подозрением на инфаркт доставили в расположенную в 30 км клинику. Еще какая-то часть драгоценного времени ушла на то, чтобы установить, что у мужчины не инфаркт. Данные томографии не вызывают у меня никаких вопросов: диаметр аорты почти вдвое шире обычного и составляет 8 см. Она разделена хорошо видимой мембраной. Этот клочок ткани теперь свисает изнутри на большой аорте и напоминает лопнувшую покрышку. При таком заболевании внутренний слой самого большого кровеносного русла тела разрывается, и мощный поток крови из сердца устремляется не в тот канал.

Требуется срочная операция, поскольку жизнь от смерти отделяет лишь тонкий, как лист пергамента, внешний слой стенки. Такого исполинского давления она долго не выдержит. Кровь уже по каплям просачивается сквозь оставшуюся дамбу и вскоре хлынет через нее. В перикарде, то есть сердечном мешке, уже накопилось много крови, и под его воздействием сердце сжимается. У пациента тампонада сердца, задержка жидкости в органе, и теперь его жизнь может спасти лишь моментальное освобождение сердца. Из-за неправильного распределения потоков сердце парадоксальным образом оказывается в смертельном плену своей собственной крови. Даже самые сильные сердца способны продержаться недолго. А то, которое мы видим сейчас, – не их самых крепких. Мы наблюдаем за драмой на экране ультразвука, который дает нам достоверный моментальный снимок всего, что происходит в сердце. На лбу интерна выступают капли пота. Медсестра устремляет на меня вопросительный взгляд. Опытная анестезиолог сообщает, что клапан аорты неплотный и что его, возможно, придется заменить или восстанавливать.