Дана понимала, она прекрасно все понимала. Понимала то, что силы потрачены не зря, понимала, что она сделала гигантский шаг к своей мечте. Понимала, что возможно, в эту самую минуту решается ее будущее. Так же она понимала, что пуская в ход свою роботу, своего рода, замедленную бомбу, она отрывает от себя большую часть своей души, которая была не подвластна голосу здравого смысла.

Заметив на лице своей студентки выражение, так знакомое ему самому эйфории, Эдуард Михайлович продолжил.

– Ты должна понимать, Дана, что тебе предоставляется возможность, которая откроет перед тобой, можно сказать, окно в Америку, ну или другие, не менее продуктивные страны. Я уверен, что если ты своей работой произведешь на моих коллег такое же впечатление как на меня, я сумею договориться о твоей будущей стажировке за границей.

После этих возвышенных слов, Кораблев, с видом триумфатора, снова обратился к Дане, сидящей ни живой, ни мертвой, в просторном, кожаном кресле, прямо напротив ректора.

– Ну? – уже с довольной улыбкой спросил Данин покровитель. – Что скажете на все это, Дана Станиславовна?

Дане хотелось сказать очень многое, но состояние, хотя и приятного, но шока, не отпускало ее. Спустя мгновение, девушке все же удалось взять себя в руки и ответить Эдуарду Михайловичу уверенным и твердым голосом, который ни одним оттенком, не передал ректору всех тех волнений, которые ее одолевали изнутри.

– Думаю, Эдуард Михайлович, сказать тут можно лишь одно, спасибо за предоставленную возможность и оказанное доверие. Я же в свою очередь, приложу все силы, что бы не подвести ни вас, ни себя.

– Рад слышать, Даночка. А теперь можешь идти, тебе предстоят нелегкие дни. – Напутствовал ректор Дану, сопровождая свои слова теплой, отцовской улыбкой.

– Спасибо, Эдуард Михайлович, всего доброго. – Попрощалась Дана с ректором, поднимаясь с кресла и собираясь уже уйти.

– Дана? – Обратился Кораблев полностью изменившимся тоном. – Девочка моя, послушай, я хочу еще сказать тебе пару слов, не как твой учитель, а как сказал бы твой отец. Деточка, ты очень талантлива. У тебя есть все, что нужно для блестящей карьеры. Хватка, ум, непробиваемость и железная сила воли. Хочу сказать, ты сразила меня всеми этими качествами, так редко присущими у женщин. Но помимо этих сторон, у тебя еще есть щедро дарованная природой черта, это твоя красота и доброе, гордое сердце. У тебя есть, деточка, два пути. Один в профессиональном плане, а второй, встретить родного человека, создать вместе крепкую семью, родить и вырастить детишек. Реализовать себя как женщину. Возможно это и есть самое нужное счастье в жизни. А все остальное лишь миражи, преследуя которые люди и гибнут.

Пораженная этой вспышкой откровения, Дана так и замерла на полпути к двери. Как же он близок к истине? Как же он ловко тронул еще не затянувшуюся рану? Как же можно заглушить эту боль, которая разрывает внутренности, ломает ребра, не давая ни единого шанса на выздоровление, если каждый человек ей станет напоминать, что на самом деле в этой жизни важно, что надо свято и бережно хранить. Вот только, к сожалению, не в ее случае, у нее он безнадежный. Посмотрев на ректора полным тоски взглядом, она почти шепотом его спросила.

– Но почему вы думаете, что я не сумею реализовать себя в двух направлениях? От взгляда, который поднял на нее этот несомненно, сильный мужчина, у Даны все внутри похолодело. В нем было столько боли, столько безграничной скорби, что кожа молодой девушки покрылась мурашками. Запустив пальцы в свою все еще, густую, но уже полностью седую, шевелюру, он с глубоким вздохом ответил.