Дана не могла поверить, что перед ней ее герой-отец, не геолог, не космонавт, а житель этой же Галактики, причем род его занятий, как говорится, был предоставлен фактом на лицо. Как бы подтверждая догадку Даны, горе-отец не заставил себя долго ждать и продолжил обращаясь к дочери.

– Не бойся, дочка, обними своего батю, поцелуй. Ишь как вымахала, я тебя еще поперек кровати помню, а щас какая большая. И вся в меня, такая же красавица.

Дана и правда была копией своего отца. Те же черные, как смоль, волосы, те же огромные, сине-зеленые глаза, та же густая бахрома ресниц, тот же широкий полет темных бровей. В молодые годы отец Даны, Станислав Викторович, был очень красив, не одно женское сердце разбивалось о неприступную, суровую, мужскую красоту, да и руки были у него золотые, вот только ноги с правильной дороги свернули и ступили на зыбкую почву, которая и засосала мужчину, сделав из него того, кем он являлся теперь. И уже не Станислав Викторович, а просто Стася, как его теперь величают друзья-собутыльники, стоял перед Данной и продолжал пропитым голосом.

– Не, ну совсем как не родная. Это что же за кровь такая дурная, чтоб родного отца не признать? У меня тут хворь недобрая взялась, я й подался к доченьке своей, к кровинушке, думал признает, обрадуется… А она и знать меня не хочет! – Приговаривал Стася, похлюпывая носом и подтирая пьяную слезу, облезлым рукавом обтянутого свитера.

Чувство стыда и брезгливости, словно снежная лавина, накрыло Дану с ног до головы. Ни капли жалости, ни капли сострадания, не почувствовала она к этому низкому существу, которое упорно продолжало называть себя ее отцом. Не смотря на обуреваемые ее чувства гнева и отвращения, трясущейся рукой Дана сняла с плеч свой старенький, но опрятный рюкзачок, в ее руках тихо клацнула защелка, и вытянув из ранца маленький сверток, протянула дрожащей ручонкой его мужчине.

– Держите, мама научила меня хлеба не жалеть, ни людям, ни животным, больше у меня ничего нет! И ходить за мной не надо, вы не мой папа. Мой отец погиб много лет назад, он был героем! – С наигранной гордостью произнесла Дана. – Память о нем мы с мамой свято храним и чтим. А вас, мы знать не знаем, да и знать не хотим. Не ваша я дочь! Ясно? А вашу мне жаль! Не хотела бы я для себя такого отца! – И круто развернувшись после столь смелой бравады, она бросилась бежать.

Дана бежала не разбирая перед собой ни тропы, ни дороги. Сердце, как загнанная в силки птица, билось о ребра. Глаза застилали слезы, это были слезы злости, горечи и боли, так как девочка прекрасно понимала с кем она разговаривала, и кем приходится ей этот мужчина. Это была первая и последняя встреча за всю ее жизнь с родным отцом, встреча, которая до сих пор стоит с четкой ясностью перед ее глазами.

Маме она ничего не сказала, не хотела ее расстраивать, видя и так, как с каждым днем плечи Надежды Алексеевной все больше и больше никнут под грузом вечных забот. Наденька, мама Даны, работала не покладая рук, с утра до вечера обшивая своих клиенток, так как с иглой в руках она была на «ты», и с пары метров невзрачной на вид ткани могла сотворить модный, феерический наряд. От клиенток отбоя не было, но клиентура ее была из того же круга, что и они, больших денег Надины клиентки не могли заплатить за ее кропотливую работу. Несмотря на это, Надежда Алексеевна растила из Даны настоящую леди, прививая ей с ранних лет любовь и восхищение к прекрасному. Девочка росла маленьким, экзотическим цветочком-смуглая кожа и черные, как смоль, кудряшки необычайно ярко подчеркивались большими, не то зелеными, не то сине-голубыми глазами. Мама Даны, в свою очередь, старалась подчеркнуть необычайную красоту своей дочурки, наряжая ее в различные прелестные наряды, пошитые своими же руками из оставшейся, от различных заказов, ткани.