кромке плавней. Аланы впервые вторгались в эти северные земли. Здесь не было

привычных для них гор и ущелий, бурливых рек и каменистых осыпей. Но было

вдосталь травы для утомлённых переходом лошадей, много удобных мест для водопоя, а самое главное – здесь было царство самой разнообразной дичи.

Внезапно впереди колонны загомонили, заулюлюкали воины. Вскоре к копытам

коня бека аланы бросили связанного и явно испуганного человека. Судя по одежде и

обличью, это был трусливый кипчак.

– Поднимите его! – приказал бек, осаживая своего коня, приплясывающего при виде чужака. Двое дюжих воинов бесцеремонно поставили пленника на ноги и подтащили к лошади бека. Аслан брезгливо ткнул кончиком кнута в его грудь:

– Кто ты и что здесь делаешь?

Толмач, видимо, давно попавший в плен к аланам, перевёл вопрос бека. Поняв, или,

по крайней мере, сделав вид, что он рад тому, что его не убили сразу, кипчак отвесил

беку низкий поклон:

– Я охотник Улукун, светлейший бек. Ищу лёжки кабанов и косуль.

– Для кого ты следопытством занимаешься, собака?!

На лице охотника появилась глуповатая улыбка:

– Сам царь гуннов, Великий Бэту через день или два на охоту царскую пожалует.

Он тут каждый месяц охотится. Вот для него и стараюсь.

У горца глаза загорелись: ишь ты, сам царь гуннов в руки ему идёт! Мало чего

слышал Аслан о царе гуннов, и совсем ничего не знал он о прошлом этого народа.

Но в одном он был уверен: сама птица счастья в руки ему попалась. Ведь если ему

удастся обезглавить этот чуждый ему народ, само тело его и пинать легче будет.

Он дал знак воинам, и те сняли путы с рук пленника.

– Я сохраню тебе жизнь, кипчак, если выведешь меня на царя своего. Хочу

познакомиться с ним, испить чашу мира.

Окружавшие бека воины еле сдерживали себя, чтобы не рассмеяться в лицо глупому парню. Если и другие кипчаки и гунны такие простаки и увальни, то поход

алан в эти далёкие земли превратится в увеселительную прогулку. А Улукун, словно

не замечая этих ухмылок, снова растянул губы в глуповатой улыбке:

– Отчего не вывести, светлейший бек. Наш царь-кормилец завсегда рад гостям!

Улукун, любимый племянник царя Бэту, конечно же, сильно рисковал, ведя игру с

беком аланов. Но и другое понимал он: если удастся план его дяди, то малой кровью

победят гунны своих врагов.

Из зарослей плавней, спасаясь от шума крикливых алан, выскочило несколько кабанов. И они, не рыская вправо или влево, выскочили на ту самую балку, что высоким, сухим островком тянулась на несколько вёрст среди непроходимых топей.

В охотничьем азарте аланы сумели подстрелить одного из кабанов, и теперь, преследуя подранка, сами выскочили на эту балку. Махнул кнутом бек Аслан, и уже всё войско втянулось вслед за ним на эту балку с её сухой и твёрдой землёй.

Тем временем на другом конце балки, скрытом высоким камышом, кипчаки вместе

с гуннами заступами своими и мотыгами прорыли поперёк неё широкий поперечный проран саженей в пятнадцать шириной, который тут же заполнился болотной жижей и ряской. А на внешней стороне прорана защитники возвели высокий бруствер с крутыми склонами, которые тут же начали время от времени поливать водой. И теперь совершенно непроходимым стало это укрепление не только для конников, но и для пеших воинов.

А как только войско алан полностью втянулось в уготовленную ему западню, тотчас и в их тылу застучали о землю заступы и мотыги. Вскоре и этот конец балки

был перерезан непроходимым прораном. Даже когда авангардный дозор доложил беку, что перекрыт дальнейший путь по балке, Аслан долго не мог поверить в то, что

его провели как последнего глупца. Слишком поздно понял самоуверенный горец свою ошибку. Он тотчас же отправил один из своих отрядов назад к началу балки, но из-за бруствера прорана отряд встретил такой дождь из смертельных стрел, что ему пришлось ретироваться не солоно хлебавши. Настоящая паника охватила алан. Воспользовавшись этой сумятицей, Улукун юркнул в окружающие балку плавни и,