Ричард Львиное Сердце, возможно, и был Маккавеем по доблести, силе и знании стратегии, но не по своим мотивам. Он сражался не ради свободы, а ради забавы, то есть в Палестине. Остальное время, возможно, девяносто процентов своей взрослой жизни он провел, сражаясь по всей Франции против своего отца, короля Франции или какого-нибудь другого феодала, но все это затмил ослепительный блеск крестового похода. В том, что касается Ричарда I, «общепринятая сказка» повествует словно бы о втором короле Артуре, которым он ни в коей мере не являлся. Однако он подарил Англии легенду и отношение к Святой земле как месту, где разворачивалась эта легенда, поэтому в его эпоху и сто лет спустя любой англичанин мог бы сказать: «Когда я умру и меня вспорют, вы увидите, что в сердце моем – Палестина» – парафразом того, что королева Мария сказала о Кале.

О Втором крестовом походе незачем много говорить. Он обернулся бесславным провалом, который, согласно расхожему мнению того времени, «хотя и не освободил Святую землю, все же не может считаться злополучным, поскольку послужил благой цели, смог населить небеса мучениками»^>18. В нем участвовали лишь немногие англичане, поскольку большинство населения было вовлечено в затянувшуюся на 17 лет войну императрицы Матильды с королем Стефаном[20]. Когда на трон в 1152 г. взошел их преемник Генрих Анжуйский, всю его энергию поглотили насущные задачи по водворению порядка в стране. Он ограничился тем, что велел во всех церквях поставить ящики для сбора пожертвований в помощь тамплиерам^>19, а позднее ввел подать «на удержание земли Иерусалимской», составлявшую два пенса с каждого фунта в первый год и пенс с фунта в каждый из последующих четырех лет.

После убийства Томаса Бекета в 1170 г. Генриху пришлось принести обет отправиться на три года в крестовый поход в качестве платы за отпущение греха соучастия в этом самом знаменитом преступлении столетия^>20. Но более важная задача, а именно укрепление своей власти в Англии в то время, когда его постоянно донимали династические распри во Франции, заставила его год за годом откладывать отъезд. Он принял обет крестоносца, но сомнительно, что он когда-либо всерьез намеревался его исполнить, поскольку Генрих был не просто королем, а талантливым правителем, чьи истинные интересы лежали дома, а не в поисках славы на далеком Востоке.

Непосредственной причиной Третьего крестового похода стал захват Иерусалима Саладином, который в 1187 г. отвоевал его у франков. Вся Европа якобы содрогнулась, когда пришло известие, что Святой город попал в руки неверных. Повсеместно считалось, что последовавшая вскоре после этого смерть папы римского Урбана II была вызвана горем^>21. Даже Генрих II болезненно воспринял случившееся и на сей раз начал активно готовиться к крестовому походу, к которому призывал новый папа Григорий VIII. Реакция на случившееся была такой острой, что короли, аристократы и рыцари принимали крестоносный обет повсеместно, пока, как писал Жоффруа Винсауф, «вопрос был не в том, кто подымет крест, а кто его еще не поднял». Также он писал, что вошло в обычай посылать посох и моток шерсти, знак роли женщины, чтобы подстегнуть тех рыцарей, кому не хотелось оставлять свои дома. Жоффруа Винсауф – предполагаемый автор «Itinerarium Regis Ricardi»[21], которое представляет собой свидетельство очевидца и наряду с историей Баха ад-Дина[22] является наиболее ценным и читабельным источником сведений о Третьем крестовом походе. Поскольку современные историки установили, что такого человека никогда не существовало, а если он и существовал, то не писал этой хроники, мы далее для краткости будем называть ее IRR