– Я ненавидел ее десять лет назад, – сказал Эрик спокойно. – Ненавидел пять лет назад, ненавидел три года назад. – Теперь я не испытываю к ней ничего, даже ненависти. Можешь быть спокоен.

Голос Эрика был слишком печален чтобы верить в его слова.

– Это еще хуже. – говорил дед, мотая головой. – Ты должен любить и уважать ее.

К горлу Эрика подступил ответ деду, но тихо сказал:

– Дед пожалуйста не надо.

Дед понимал, что Эрик еле сдерживается чтобы не наговорить всякого чего всю жизнь потом будет жалеть. Он только молча вздохнул и потрепал внука по руке.

Эрик никогда нарочно не обидел бы деда. И если он говорил что-нибудь плохое про свою мать, старик все слишком близко принимал к сердцу. Целился в мать, а попадал в деда. Это сильно злило Эрика.

«Пусть сама защищается. Зачем ты заступаешься за нее», – возбужденно сказал он как-то деду. – «Она не заслуживает этого, она не заслуживает иметь такого отца как ты».

«Не тебе решать, что она заслуживает, что нет», – ответил дед и ушел.

Эрик оставшись один, в бешенстве и бессилии на свою мать расплакался.

Сейчас он не хотел волновать дедушку из-за его больного сердца.

Эрик тихо прочел письмо и протянул деду.

– Она приезжает, – сказал парень с неприязнью. – И тащит сюда всю свою семейку.

– Отлично. – сказал дед – Подружишься с братом.

– Он мне не брат, – возразил Эрик.

– Может у него и другая фамилия, но он твой брат и мой внук, – сказал дед твердо. – И ты должен любить его тоже.

«Мало того, что одну я еле в своей памяти терплю, тут еще и второй. И обоих я должен не только терпеть, но любить».

– Сложная это задача, дед, – сказал Эрик со скептицизмом в голосе.

– Ты уже не тот капризный мальчишка трехлетней давности. Теперь ты повзрослел, ты учишься принимать взрослые решения.

– Никто не взрослеет, – вздыхая говорил парень тоном векового мудреца. – Люди рождаются, вырастают, получают паспорт, стареют. Но они не взрослеют. Чтобы повзрослеть нужно родится взрослым.

– Если бы люди не менялись, то мы сейчас с тобой сидели бы на банановом дереве и обсуждали бы количество пойманных сегодня блох. И весь наш диалог состоял бы из трех постоянно повторяющихся жестов и четырех коротких слогов.

– Согласен, люди меняются. Но так медленно и незаметно, что только с помощью лупы эволюции, это можно разглядеть на моей матери.

С минуту они просидели молча прежде чем заговорил Эрик.

– С последнего ее визита прошло три года. Неужели ей настолько хватило тех денег.

– Откуда ты узнал. – сказал дед немного удивленный. – Я никому не говорил. Неужели сама рассказала?

– Ну конечно, она расскажет. Я, – замялся парень. – Я тогда подслушал ваш разговор. Здесь в кухне, когда просила денег.

Дед только вздохнул.

Эрик скомкал письмо и собрался кинуть в мусорное ведро. Дед поймал его руку на замахе и взял себе комок. Разгладил ее, сложил на пополам и сунул в карман вместе с конвертом.

Вдруг Эрик спохватился и спросил:

– Не помнишь когда они приезжают?

Дед вытащил письмо и передал внуку чтобы не ходить за очками в гостиную.

Эрик взял и прочитав, разочаровано вздохнул. Он присел на стул, передавая обратно письмо деду.

– Когда? – спросил дед, предчувствуя недоброе.

– Поезд и Биллингса прибудет в понедельник вечером, – парень, облокотился на стол и держась обеими руками за голову. – А во вторник – полнолуние.

Теперь старик замотал головой сочувствующе.

– Хотя бы на два дня позже, – говорил Эрик умоляющим голосом. – Всего лишь два дня нужно было мне для счастья. Но нет, она как никто другой сумеет все испортить.

Дед неожиданно стукнул по столу, и удивленный Эрик резко выпрямился.