– Но вам ведь не хочется потом об этом сожалеть.

Голос миссис Густафсон из едкого стал мягким. Как у мамы.

– Если бы все зависело от меня…

На другом конце коридора закашлялась в спальне мама. Проснулась ли она? Нужна ли я ей? Я бросилась к ее комнате. Но, внезапно испугавшись, застыла у изножия кровати.

За моей спиной возник папа.

– Бренда, милая?..

Одиль подтолкнула меня к маме, но я сопротивлялась. Мама потянулась ко мне. Я боялась взять ее руку и боялась не взять. Она меня обняла, и я замерла в ее объятиях.

– Так мало времени, – сказала мама едва слышно. – Так мало времени… Будь храброй…

Я попыталась сказать, что буду, но от страха у меня пропал голос. Через долгое мгновение мама оттолкнула меня и всмотрелась в мое лицо. Под ее печальным взглядом я вспоминала все то, что она говорила: младенцы могут проспать любовь. Гоготанье гусей, злоба ворон… Люди неловки, неуклюжи, они не знают, что сделать или сказать… Не вини их за это, мы ведь никогда не знаем, что у них на сердце. Мне хотелось назвать тебя Робин, но ты Лили. Ох, Лили…

Париж, март 1939 года

– Звонила мадемуазель Ридер, – сообщила маман, когда мы с Реми вошли в дом. – Она желает тебя видеть.

Обернувшись к Реми, я увидела, как вспышка моей надежды отразилась в его глазах.

– Ты уверена, что поступить на работу – хорошая идея? – спросила маман.

– Уверена! – Я обняла ее.

Реми протянул мне свой зеленый ранец:

– На удачу. И для тех книг, которые ты вечно тащишь в дом.

Торопясь в библиотеку, пока мисс Ридер не передумала, я промчалась через внутренний двор и вверх по винтовой лестнице, а потом затормозила на пороге ее кабинета, где она сидела за столом, держа в руке серебряную ручку и изучая какие-то документы. Глаза у нее были усталыми, помада на губах давно стерлась, мисс Ридер выглядела измученной. Был уже восьмой час вечера. Она жестом предложила мне сесть.

– Разбираюсь с бюджетом, – сказала она.

И пояснила, что, как частное учреждение, библиотека не получает государственных средств, существует на средства попечителей и дарителей, зависит от них во всем – от покупки книг до платы за отопление.

– Но вам ни к чему об этом думать. – Мисс Ридер закрыла папку. – Профессор Коэн очень высокого мнения о вас, и на меня вы тоже произвели впечатление. Давайте поговорим о работе. Дело в том, что мы уже нанимали кандидатов, которые потом не смогли продолжать работу по тем или иным причинам, так что теперь мы просим служащих подписывать двухлетний контракт.

– А почему они уходили?

– Некоторые были иностранцами, а Франция слишком уж далека от их дома. Другим было трудно постоянно иметь дело с людьми. Как вы написали в вашем письме, эта библиотека – настоящий рай. И все наши сотрудники изо всех сил стараются, чтобы она такой и оставалась.

– Уверена, что справлюсь.

– Жалованье весьма скромное. Это для вас проблема?

– Ничуть.

– И еще одно. Служащие по очереди работают в выходные дни.

Мне не придется ходить на мессу или обедать с женихами?

– Я хочу работать по воскресеньям!

– Значит, место за вами! – торжественно произнесла мисс Ридер.

Я подпрыгнула на месте:

– Правда?

– Правда.

– Спасибо, я вас не подведу!

Она хитро подмигнула:

– И не лупить по башке читателей!

Я расхохоталась:

– Я не даю обещаний, которые не могу сдержать.

– Начинаете завтра, – сообщила она и вернулась к бюджету.

Я умчалась, надеясь застать Реми до того, как он уйдет на какое-нибудь политическое собрание, и наткнулась на него прямо у входа в библиотеку.

– Ты пришел!

– Каков приговор? – спросил брат. – Ты там целую вечность пропадала.

– Всего двадцать минут.