Кто-то, сидя в траве, громко пискнул:

– А у вас есть собственные знания? Или Вы умеете пользоваться только чужими знаниями?

От такого наглого вопроса у лектора зоб надулся, и он смог лишь проговорить:

– Тарах-тух-тах.

Неразлучник взял себя в руки и, оставив наглеца без ответа, продолжал читать лекцию.

Однако Колибри не унималась.

– Скажите, пожалуйста, господин лектор… – снова спросила она. – Может ли нас спасти интеллектуальная лекция?

– Спасти от хищника не может, но может спасти от геенны огненной во имя попадания в райский сад.

Колибри продолжала вникать в смысл слов лектора.

– Если мы будем верить в спасение, то мы должны быть кому-то благодарны за это. Если нас кто-то спасает, то кто и кого надо благодарить за это?

Неразлучник со значением произнёс:

– Великая Троица: Великие Небеса, Великая Прыть и Великая Бдительность. Если не будет на то Небесной воли, то никакая прыть и никакая бдительность не спасут. Если наша прыть будет недостаточная, то не помогут ни небеса, ни бдительность. Если мы потеряем бдительность, то и небеса, и прыть тоже не помогут. Поэтому наша сущность и наше существование полностью зависят от действия всех трёх частей Великой Троицы, вместе взятых.

Колибри поблагодарила лектора за очень полезную беседу и улетела к аллигатору, который давно её поджидал неподалёку с раскрытой пастью на берегу опасного озера.

Неразлучник тем временем продолжал свою лекцию:

– Кот Матроскин сказал однажды: «Существует только то, что приносит пользу»…

В этот момент на него с неба упал коршун. Поляна в мгновенье ока опустела. Неразлучник успел тоскливо пропищать: «Тарах…» – и умолк в когтях хищника.

Возвращаясь, Колибри заметила кучку зелёных перьев, подхваченных ветром, и улетела прочь.

Жил на свете благочестивый отец трёх дочерей. Звали его Евсей Никанорович.

Несмотря на запреты и ограничения со стороны государства, он ходил в ближайший из действующих храмов, совершал церковные таинства, соблюдал христианские посты и праздники, был терпелив и милосерден, как к этому призывало учение Христа.

Была у Евсея супруга Марьяна Егоровна, которая родила трёх дочерей. Дочки появлялись на свет с регулярностью в три года, начиная с окончания Второй мировой войны.

Ещё во младенчестве Устинья показала удивительную живость, энергию и пластичность. К четвёртому годику она с удовольствием стала повторять увиденные по телевизору фигуры из балетных спектаклей. Евсей Никанорович был недоволен увлечением младшей дочки танцем, но, скрепя сердце, отдал её в балетное училище после того, как получил благословение на это от священника в храме во время исповеди.

Среднюю дочь звали Ксенией. В четыре годика она тоже проявила таланты, но на этот раз это была вышивка. Ещё в два годика она увидела картинки с новгородской вышивкой и стала их перерисовывать к себе в альбомчик. В четыре года уже сама стала вышивать.

Более года мама лежала в постели, но несмотря на болезни, не могла не радоваться успехам Ксении и Устиньи.

Полина, старшая дочка, родившись в голодный послевоенный год, нуждалась в особой материнской заботе и уходе. Начала ходить ещё не достигнув годика и разговаривать с полутора лет. Родители возлагали на неё большие надежды, желая видеть в ней будущего доктора. Однако в четыре года Полиночка стала проявлять тревожные странности. В полночь она просыпалась, вставала и до истерики требовала прогулку. С трудом её успокаивали в течение полутора-двух часов. В детском саду воспитательницы заметили у Полины нездоровый интерес к мальчикам. Заведующая садом настойчиво посоветовала показать её гинекологу. Подозрения взрослых подтвердились: к первому классу, семи лет, Полина перестала быть девочкой.