Малахитовые глаза, как у матери, украшали яркие блики, но синяки напоминали об усталости, которая и его стремилась свалить. Томас хотел забрать бутылку, но Драгана вцепилась в неё, смяла опустевший пластик и задрожала всем телом. В её взгляде читалось отчаяние, когда она посмотрела на кулон.

– Ты изменилась, ― он подтащил короб, о котором будто забыли и сел напротив, подбирая слова. ― Поиски Библиотеки всё больше делают тебя одержимой.

– Я должна найти её, иначе он никогда не сможет…

– Нет, Драгана, ты ошибаешься. Отец тебя любит и никогда не считал бездарностью. Он рад, что у тебя есть своё мнение, и ты его отстаиваешь.

– То есть он не стал считать меня предательницей, когда предоставил выбор: уйти или остаться? ― она тяжело вздохнула и отвела взгляд. ― Я постоянно с ним спорю.

– Сегодня ты точно перешла границы. Как долго на этот раз вы не будете разговаривать?

Драгана ничего не ответила, Томас устало потёр переносицу, не зная, как ей втолковать, что соперничество с отцом не принесёт пользу. Упёртостью она пошла в Николая. Никогда не сдавала позиций, особенно, когда ощущала угрозу. Томас посмотрел на потолок и опустевшую сферу. Сегодня безумно длинный день. Он обещал себе, что, когда они покинут Леса Тары, закончит все дела, даст себе время на отдых и попробует поговорить с Драганой ещё раз. Он хотел, чтобы она вновь стала работать с семьёй, а не одна. И пусть у неё собралась за три года крепкая команда, это не сделало её уверенней в себе.

– Я всегда буду на твоей стороне, ― Томас бережно взял её за руку, отложил смятую бутылку в сторону. ― Тебе необязательно прятаться в своём панцире. Рядом есть семья, тебе не надо пытаться бежать.

– Не начинай, ― Драгана выдернула руку. ― Я злюсь на отца, не попадай в этот список.

– Ты всегда на него злишься.

– Он не сказал нам правду. Лгал. Снова. Чего ещё мы не знаем? Чем это кончится для нас?

– Осуждаешь его, а сама поступаешь так же.

– Нет, ― воспротивилась она и покачала головой. ― Я не подвергаю твою жизнь опасности. С каких пор он работает на Совет? Если что-то пойдёт не так, они не оставят нас в покое.

– Отец просто передаст ключ, закончит все дела по храму Тары, а после сразу на поиски новой цели.

– И я даже знаю, какой.

– Неужели? ― Томас замер, но глаз несколько раз дёрнулся, как кукушка, когда большая стрелка достигла в очередной раз вершины. ― Ты боишься, что он быстрее тебя найдёт Библиотеку.

– Возможно, ― Драгана слабо дёрнула уголком губ. ― Он прав: я боюсь.

Признание оглушило Томаса, и он не стал продолжать разговор. Руки отчего-то вспотели, и он потёр согнутую шею, погружаясь в недобрые мысли. Раньше бы Драгана никогда не признала в подобном, даже если бы пытали, а сейчас так легко призналась и это лишило его возможности холодно проанализировать ситуацию.

Рабочие закончили выносить артефакты. Дмитрий прижимал к груди шкатулку с ключом, отец стоял перед саркофагом и слушал своего помощника. Томас терпеливо ждал, когда они уйдут, следя немного искоса. Он не собирался участвовать или разгребать последствия новых ссор.

Николай остановился рядом со своими детьми, смотрел на них сверху вниз, долгие секунды, и голубые глаза твердили, будто он хотел продолжить бесполезный спор, и Томас напрягся. Устраивать сцены при посторонних было чем-то новеньким. Поэтому свою реакцию он не знал. На удивление отец попросил их не задерживаться и скорее подняться на поверхность. Рядом с ними осталась Анна, её безмолвный братец ушёл. Томас спросил Драгану, как она себя чувствует. Казалось, сестра не собиралась двигаться с места. Повесив кулон на шею, она натянуто улыбнулась и пошла к выходу из храма.