Тут вмешался Шир:

– У меня есть кое-что. Мы наблюдали за всеми преобразованиями с помощью системы сверхдальних телескопов, которые сохранились со времён до нашего вхождения в Содружество, и зарегистрировали вспышку на БиГинере, как вы её теперь называете. Именно в этот момент и произошел коллапс.

– И мы подтверждаем это, – добавила Веста. – Не могу вам открыть, какими методами, но мы, как заинтересованная сторона, также следили за вашими действиями. Но что именно произошло в системе, и почему произошло схлопывание, – ответ на эти вопросы нам надо искать на планете, у академика Быстрова.

– У меня вопрос к вам обоим, – вступил в разговор Борис. – Почему ваши правительства заинтересовались этим экспертом, и даже внесли немалый материальный вклад?

Шир и Веста переглянулись.

– Конечно, главная причина – новая технология, – ответила Веста. – Нас очень заинтересовала идея биологической экспансии на безжизненные планеты, в галактике их намного больше, чем планет с удачными для жизни условиями, и нам бы хотелось иметь возможность заселить их своим видом. А когда мы узнали про метод поглощения и передачи частиц материи у горизонта событий вблизи чёрных дыр, то заинтересовались ещё больше. Плюс фактор ускорения во времени. Сожалею, что всё это не прошло безболезненно, непосредственно нас затухающая волна временного изменения затронула слабо, а Орфей был ближе, и он пострадал куда больше. Но даже в нашей истории и мироустройстве случились слабые изменения, и мы заинтересованы в восстановлении главной временнóй линии.

Борис лежал с закрытыми глазами и думал о том, кто он сейчас, и кем был до взрыва. Сейчас он ощущал несвойственную ему неуверенность, может быть в этой, новой ветви времени, он не учёный, не тот Борис, которым он себя ощущает по привычке, и перебирает воспоминания, чтобы убедиться, ложные они или истинные. Вот он смеётся и бегает наперегонки с друзьями, впервые прыгает с вышки; вбегает в дом, отец треплет его по голове, а там мать уже достаёт пирог, аромат которого разносится повсеместно… Что это? Происходило ли это с ним, или это из другой ветви? Вдруг кто-то постучал.

– Да, входите.

Он встал и открыл дверь. Это была Мира, она вошла в лёгкой накидке, с распущенными волосами и в свете ночника её глазах читалась тревога.

– Не могу уснуть, всё думаю, кто мы сейчас?

– Знаешь, я тоже об этом думаю, – грустно усмехнулся Борис. – Не знаю, свои ли воспоминания, эмоции, чувства я перебираю, реальны ли они, и нигде не могу зацепится за фальшь.

– Может это и лучше, представь, если бы у миллиардов людей возникали двойственные воспоминания, мир бы наверняка сошёл с ума.

– Хм, а в этом смысле я и не подумал, – задумчиво ответил Борис.

– Думаю, надо принять эту реальность, и не терзать себя сомнениями; делать всё от нас зависящее, даже если и не добьёмся успеха. И в той, и в этой реальности мы люди, наши желания и помыслы человечны, в этом не стоит сомневаться.

– Спасибо Мира, наверное, это лучшее, что я хотел бы услышать.

– И тебе спасибо, я хотела с кем-то поделиться, мне очень не хватало уверенности, – улыбнулась Мира.

– Главное, что мы вместе, так? – протянул руку Борис. Рукопожатие немного затянулось.

– Спокойной ночи, Борис, – Мира несколько растерянно взглянула в то место, где только что держала руку, и ушла.

Шесть часов отдыха каждый провёл их по-своему. Борис уснул, как и Мира, а Федя прежде с часок поиграл. Лев, как давний путешественник, уснул сразу, не дав шансов эмоциям. Фея и Гир пришли в каюту рука об руку, и держались намного спокойнее, чем вчера. Эмоции Весты и Шира невозможно было понять.