– Именно. Поверь мне в этом. Давай пока обойдемся без копов.

Оставив ее с Майло и собакой, я обыскал дом, никого не нашел. Не обнаружил никаких повреждений. Везде царил полный порядок. Все двери заперты, как на замки, так и на цепочки. Все окна тоже. Никаких разбитых стекол.

До Рождества оставалось еще шесть недель, и Ваксс не спускался через трубу, не выбирался через нее из дома. Все задвижки в дымоходе я нашел плотно закрытыми.

В нашей спальне я снял пижаму и быстро оделся. Взял наручные часы с туалетного столика, где их и оставлял вчера вечером. Они показывали 4:54 утра.

Поймал взглядом свое отражение в зеркале, и увиденное решительно мне не понравилось. Бледное лицо, влажное от пота, серая кожа, мешки под глазами, бескровные, плотно сжатые губы.

Когда я вернулся в комнату Майло, он по-прежнему спал.

Лесси уже переборола стыд. С кровати властно смотрела на нас, потом зевнула, всем своим видом показывая, что мы заставляем ее бодрствовать.

– Я закричу, если сейчас же не съем печенье, – шепнула мне Пенни.

На этот раз мы остановили свой выбор на овсяном, с изюмом и австралийским орехом.

– Хочешь молока? – спросил я.

– Нет. Я хочу что-нибудь взорвать.

– Я выпью виски. Взорвать что?

– Не пень, будь уверен.

– У нас нет пней. Только деревья.

– Скажем, отель. Этажей в двадцать.

– Это приносит удовлетворенность – взрывание отелей?

– Потом испытываешь такое расслабление.

– Тогда давай взорвем.

– Мы однажды взорвали церковь. Навеяло грусть.

– Я зол и испуган. Только грусти мне еще и не хватает.

Я сел на стул, спиной к центральной стойке, маленькими глотками пил виски, наблюдал, как Пенни кружит по кухне. Виски помогло. Успокаивало и придавало сил.

– Взрыв домов снимает стресс гораздо лучше печенья, – изрекла Пенни.

– Плюс от взрывов не потолстеешь, да и диабета не будет.

– Я думаю, может, мы допустили ошибку, не привлекая Майло.

– Я уверен, взрывать дома ему бы понравилось. Как и любому ребенку. Но как это отразится на его личностном развитии?

– На мне плохо не отразилось, так?

– Да, конечно, ты – самая милая анормальная личность из всех мне знакомых. Но если печенье перестанет оказывать на тебя нужное действие…

Гримбальд, ее отец, взрывал дома. Только в Лас-Вегасе превратил в груду бетона, железа и стекла четыре старых отеля, чтобы расчистить место для новых, бо́льших размером, более сверкающих. С пяти лет Пенни, тогда Брунхильда, ездила с ним (эти поездки прекратились только после замужества) и смотрела, как контролируемые подрывы стирали с поверхности земли огромные сооружения.

На дивиди, который показывали нам ее родители, запечатлена маленькая девочка, хлопающая в ладоши от радости, смеющаяся, строящая рожицы камере, тогда как на заднем плане рушились отели, офисные здания, многоквартирные высотные дома и стадионы. Выглядела она на этих кадрах восхитительно.

Гримбальд и Клотильда назвали этот дивиди «Воспоминания», а в качестве музыкального фона использовали песню Барбары Стрейзанд «Такими мы были» и мелодию Перри Комо «Магические мгновения». Дивиди этот мы смотрели у них каждое Рождество, и всякий раз глаза Гримбальда и Клотильды блестели от слез.

– Я кое-что узнала о себе этой ночью, – поделилась со мной Пенни.

– Хорошо. Значит, она не прошла зря.

– Я и не догадывалась, что могу до такой степени разозлиться.

Пенни бросила наполовину съеденное печенье в раковину.

– Ну и ну, – я покачал головой.

Лопаточкой она сдвинула печенье на сливное отверстие, включила холодную воду, нажала на кнопку запуска измельчителя отходов.

Через несколько мгновений стальные лезвия раздробили печенье в крошку, но Пенни не спешила вновь нажимать на кнопку. Смотрела, как вода льется сквозь вращающуюся сталь.