Игорь вопросительно посмотрел на приглашавшего его человека. Но тот то ли не увидел тех двоих в окне, то ли сделал вид, что не увидел.

Тогда Игорь направился к дверям. Снова поймал себя на мысли, что не пролезет, но сразу же облегченно вздохнул. Неожиданным образом живот Игоря оказался вполне подтянут, а рост его увеличился. С легкостью проходя в двери, он поднял руку и, привстав на цыпочки, коснулся верхнего края дверного проема, совсем не такого высокого, каким он был только что.

Все эти необычные и даже неестественные изменения, происходившие и вокруг него, и с ним самим, Игорь, вообще-то, замечал, но не видел в них ничего странного. Можно сказать, его удивляло то, что его ничего не удивляет. Небывалое спокойствие без видимых усилий удерживалось в нем. Он не был бесчувственным или апатичным, но непостижимым образом полностью избавился от страха или оторопи. Правда, те двое за окном вызвали у него крайне неприятное впечатление, но и оно не могло заставить его сильно испугаться. В дом, где скрывались явно враждебно настроенные к нему люди, он вошел, полный решимости.

«Чопорное!» – вспомнил он наконец. Вот какое было лицо человека, который приглашал его войти в дом. Поразительно. И когда же в последний раз приходилось использовать это слово? Игорь бросил взгляд на человека в бархате. Да, именно такой он и был – чопорный. И от этого довольно смешной.

За высокими дверями должна была оказаться прихожая. Просторная, с высоким потолком, может, даже с мраморной парадной лестницей. Снаружи дом был украшен лепниной, вот и внутри ожидалось какое-нибудь роскошество. Однако от дверей Игорь вместо прихожей как-то сразу очутился в явно жилом помещении. Мелькнули вроде бы другие комнаты или коридор, но за то краткое мгновение, пока голова была занята непривычным книжным словом, все они остались позади.

Да и человек с чопорным лицом где-то отстал, в комнату с немного выцветшими красными обоями Игорь вошел совершенно один.

Вокруг все сияло изяществом, но не на вкус Игоря, а, скорее, потому что принято считать изящными гнутые спинки стульев, резные рамы картин и зеркал, фарфоровые чайные сервизы на маленьких столиках, всякие статуэтки и канделябры на мраморной каминной доске. Да, он стоял в именно общепринято изящной гостиной – такое назначение комнаты показалось Игорю наиболее очевидным. И было в ней не то чтобы неуютно, но приятного впечатления она не производила.

«Не мое», – с уверенностью заявил про себя он. И даже кивнул, соглашаясь с самим собой: все тут было и мило, и утонченно, но точно «не его».

В противоположном конце гостиной Игорь разглядел две двери: одна – двустворчатая, открытая, вела в комнату поменьше, вторая – закрытая, не сразу и различимая, так как ее оклеили такими же красными обоями, как и стены.

Еще имелось два больших окна, завешенных тюлем и обрамленных тяжелыми бархатными шторами. Игорь подошел к одному из них, глянул наружу.

За стеклом он увидел все ту же узкую улицу, которая теперь оказалась куда более людной. Барышни с зонтиками продолжали трепаться, мимо них проходили люди: в картузах и сапогах, в подпоясанных рубахах или в грубой шерстяной верхней одежде – откуда-то Игорь помнил, что называлась она «армяк».

Мелькали и господа в цилиндрах и с тросточками, в сюртуках или фраках. Но людей, одежда которых говорила о небогатой жизни, о тяжелом физическом труде, было больше. Почти каждый из этих людей тащил что-нибудь тяжелое, или волоком по земле, или прямо на спине. Без труда представлялось, как тяжело им с этими ношами, как ноют и стонут их напряженные мускулы, как пот струится по их вискам. Крепкие, надежные люди.