Когда мне приносят плошку с помоями в качестве обеда, я близка к тому, чтобы взвыть. Оказывается, прошло всего несколько часов. Наверняка мои тюремщики вместе со мной заперли и само время, как иначе объяснить его медлительность? Чтобы развлечь себя, а заодно отвлечься от подступившей после трапезы рвоты, принимаюсь вспоминать все хорошее, что со мной случалось. Глупо и наивно, но все равно никто не увидит этого моего позорного грехопадения с вершины Иронии в самую гущу моря под названием Сопливые нюни. Плохая идея, как оказалось, потому что все хорошие воспоминания касаются либо книг, либо мертвеца Ашеса. О последнем думать особенно горько. Кто знает, может быть, если мне не удастся выкрутиться из этой передряги, и я попаду на плаху, мы еще встретимся в загробном мире. И уж там нам наверняка никто не помешает…

Я останавливаюсь посреди камеры, сбившись со счета натоптанных моими башмаками кругами, похлопываю себя по бокам юбки, вспоминая. У меня же было письмо Тэоны. То самое, которое я посчитала счастливым вестником ее безумия. И как я могла о нем забыть!

Натурально и весьма крепко хлопаю себе по лбу. А потом еще разок, да посильнее. На тот случай, если снова допущу настолько глупую оплошность.

Тэона, конечно же, не сошла с ума! Она пыталась о чем-то меня предупредить!

Я продолжаю лихорадочно шарить по тому, что некогда было платьем. И с каждой секундой мои догадки становятся все сильнее, а злость – все больше. Потайной карман я нашла и могу поспорить на свою жалкую жизнь, что письмо положила именно туда. Но теперь мой тайник пуст. Скорее всего, старый стручок приказал обыскать меня, как только меня нашли с ножом. На его месте я бы сделала то же самое. И у меня, естественно, забрали все, что нашли. В том числе – письмо Тэоны. После всех этих событий я точно не сомневаюсь, что Тэона вовсе не выжила из ума. Напротив, моей сестрице удалось одурачить даже меня, дьявол бы ее побрал! Она что-то зашифровала в своем послании, настолько хитро и безупречно, что у меня и мысли не возникло, будто за ее бредовыми объяснениями в сестринской любви кроется нечто большее. И сколько бы оправданий я не нахожу своей невнимательности, все они не выдерживают никакой критики. В конце-то концов, интриганкой у нас всегда была я, а не милая улыбчивая и пустоголовая Тэона. Впрочем, называть ее пустоголовой после попытки меня о чем-то предупредить, я больше не имею никакого морального права.

Но письмо исчезло, и мне остается лишь смириться с собственной недальновидностью и попытаться впихнуть новые кусочки мозаики в общую картину произошедшего. Тэона что-то определенно знала. Неужели все, что рассказали про мое унылое во всех отношениях семейство – самая что ни на есть истинная правда? Или, может быть, Тэона каким-то образом узнала, что нас пытаются подставить, и решила меня предупредить? Никогда не замечала за ней столь трепетной заботы, но мало ли что могло произойти за те несколько месяцев, которые сестра провела вдали от дома? Если бы я не была такой горделивой ослицей, разгадка была бы мне известна. И, быть может, мне не пришлось бы сейчас есть помои и придумывать, как вымаливать прощение - катаясь по полу в слезах и соплях или стоя на коленях, расшибая лоб об пол.

Для дела я еще какое-то время посыпаю голову несуществующим пеплом, чтобы на всю жизнь, будет она короткой или нет, запомнить этот урок. После добавляю недостающие пункты в свой никудышний план. К счастью, новые обстоятельства как нельзя лучше вписываются в его канву. Я радуюсь, как ребенок, потому что мой начавший поддаваться унынию мозг находит благодатную почву.