***

От радости я чуть не свалилась со стула, но удержалась, схватившись рукой за полку, а огромный сборник фантастических рассказов глухо брякнулся на пол. Не знаю, подскочили ли соседи от этого громкого хлопка тяжеленной книги об пол, но мама проснулась. Когда я слезла со своей баррикады и повернулась спиной к шкафу, она уже стояла в дверях и как-то странно и непривычно, каким-то отчужденным взглядом смотрела на меня.

– Я знала, я предчувствовала, что ты ее найдешь. Надо было ее сжечь еще тогда… – произнесла она и медленно, словно силы оставили ее, опустилась на диван.

– Мама тебе плохо? Принести валерьянки?

– И почему я не сожгла, не выкинула эту книжицу? – спрашивала она у самой себя.

– Мама, ну ты же знаешь, что рукописи не горят, – попыталась я развеять обстановку, процитировав мамину любимую фразу из «Мастера и Маргариты».

Но даже это не помогло.

– Во всем виновата она – эта книжонка! Я сама подарила ему! – говорила мама, а на глазах наворачивались слезы. – Если бы не она – твой отец не ушел бы из дома.

Я стояла и размышляла. Как могла повлиять книга на уход отца? Что-то мама говорит не то.

– Мамочка, успокойся, – шептала я.

– Да, да, именно! Когда у нас дома появилась эта книга, все и началось. Он перечитывал ее сотни раз, читал даже тебе на ночь, делал какие-то пометки прямо в книге. Стал уходить вечерами. Куда? Неизвестно. Мог стоять часами и смотреть в окно, что-то нашептывая. Он выучил языки, много языков… Даже таких, о которых я ни разу не слышала. Сергей и тебя учил какому-то странному языку, исписал все твои чистые школьные тетрадки какими-то буквами и символами, и говорил, что это поможет тебе в будущем. Сначала я радовалась, что в нем проснулась эта способность, надеялась – найдет хорошую работу. Но он ушел, пропал… И вот теперь ты… Ты такая же странная, как и твой отец! И всегда была такой! Ты тоже уйдешь, и я останусь одна.

Я присела у маминых ног, обхватив их руками, и заплакала:

– Я не уйду. Не оставлю тебя одну. Успокойся.

А мама подняла глаза и недоверчиво посмотрела на меня, покачивая головой, словно уже знала, что я не вернусь к ней.

«Ты такая же странная, как и он!» – сколько себя помню, выговаривала мне мама, будто обвиняла меня в уходе отца. И все время разглядывала пристально, стараясь взглядом просверлить мою голову и посмотреть, докопаться, что же там внутри, какие мысли роятся в маленькой и никчемной голове дочери. Именно никчемной, потому что, что бы я ни делала, за что бы ни бралась, какие бы идеи ни возникали, все было не то и не так. Все не так.

А иногда мне казалось, что только отец и любил меня. Каждый вечер или под утро перед работой, когда я еще спала, он заходил в мою комнату и тихонечко, чтобы не разбудить, клал под подушку большое яблоко или шоколадку.

И конечно же, шоколадка таяла, а яблоко, если его не находили пару дней, подгнивало и оставляло на белоснежной наволочке большое рыже-черное пятно, за что мама еще больше костерила отца. А тот, придя вечером домой, делал вид, что вообще не понимает, о чем идет речь, и что это были не его проделки, а подарок «от зайчика». А так как «виновный зайчик» после совершенного злодеяния благополучно скрывался, то и обвинять было некого, и дело автоматически переходило в закрытые, в связи с невозможностью поимки главного подозреваемого.

Все это меня несказанно забавляло, и я смеялась звонким детским голоском, а отец подхватывал меня на руки, поднимал высоко над головой под самый потолок и, заливаясь смехом, говорил:

– Аэлита, вот вырастешь, и мы полетим с тобой к далеким звездам, открывать новые неизведанные миры.