– Что это? – я вновь не заметила, как девушка приблизилась ко мне и теперь смотрела в мой телефон таким же испуганным взглядом, какой в эту секунду наверняка был у меня самой. – Что ещё за люксы?..

– Я… Не знаю…

– Можешь сбросить мне эту статью? – с этими словами она поспешно открыла в своём телефоне популярный мессенджер и показала мне адрес своего профиля. – Ребел Гонсалес, меня легко отыскать.

Не отвечая ни слова, я за считаные секунды нашла её контакт в своём мессенджере и переслала ей ссылку на статью. В голове в какой-то момент загудело… Что же это́ такое?.. Почему это́ случилось в Лиссабоне?.. Как обстоят дела в Праге?..

– Адриана Бонд? – Гонсалес вдруг оторвала от экрана своего телефона обеспокоенный взгляд и буквально впилась им в меня. – Ты та самая Адриана Бонд? Основательница “Honesty”? – в ответ я замерла, не зная, как реагировать на то, что меня узнали. Тем временем девушка продолжала таранить: – Я многое знаю о твоей программе. Потому что я врач… “Honesty” спасла много жизней.

– Да… Что ж… Эм… Хорошо…

– Мне очень приятно познакомиться с Вами, – с этими словами она уверенно протянула мне свою ладонь. Стоило мне в ответ протянуть свою руку, как она сразу же с силой пожала её. Я невольно отметила, что её рука обладает внушительной силой, обыкновенно свойственной противоположному полу.

Наконец вернув себе свою руку, я уже хотела поспешно ретироваться в свой вагон, но с той стороны до моего слуха вдруг донеслись такие истошные крики кота – да когда же он уже заткнётся?! – что я сразу же поняла, что мне не стоит двигаться в том направлении. Машинально посмотрев на свои наручные часы и поняв, что мы находимся в пути уже целых десять минут, а проводница до сих пор не соизволила отчитаться мне о проделанной работе, я уверенным шагом направилась в сторону бизнес-класса – выносить дверь кабины машиниста.

Мне было четырнадцать, когда моя мать села в инвалидное кресло. По сути, трагедия случилась из-за того, что ей было слишком тяжело: она родила меня от женатого мужчины, уже имеющего трёх дочерей и не собиравшегося разрушать свой первый брак с успешной телеведущей ради союза с молоденькой официанткой, с которой его интрижка продлилась всего каких-то четыре месяца, что и послужило причиной моего рождения. Мой отец был подлым человеком: сначала он настаивал на аборте, после не платил алименты, а когда его жена узнала обо всех его изменах – моя мать оказалась не единственной обманутой им женщиной, – и развелась с ним, не оставив ему ни цента, он начал преследовать мою мать и меня, как будто его целью стало отравление нашей жизни в отместку за то, что он собственными руками разрушил свою. Из-за его действий мать потеряла хорошо оплачиваемое место администратора в приличном ресторане, разорвала помолвку с мужчиной, с которым встречалась на протяжении трёх лет, и в придачу рассорилась с лучшей подругой, признавшейся в своей влюблённости в того, кто не давал нам спокойно жить. Ей действительно было тяжело. Именно поэтому она, однажды напившись в баре, села за руль автомобиля и, не справившись с управлением, вылетела в кювет. Машина перевернулась трижды. Мать выжила, но осталась инвалидом. Мой биологический отец сразу же оставил нас в покое – с тех пор, как мать выкатилась из больницы в инвалидной коляске, мы его больше не видели. С того же момента началась моя новая жизнь, всецело сосредоточенная на заботе о единственном близком мне человеке.

Первое время мать и сама неплохо справлялась с самообслуживанием, но годы быстро давали о себе знать и брали своё: ей всё чаще и всё больше требовалась серьёзная помощь со стороны. Только поэтому я и пошёл учиться на машиниста – машинистам в нашей стране платят так же хорошо, как докторам, в которые я совсем не годился. Мать нуждалась в дорогих лекарствах, дорогой аппаратуре, в дорогом медицинском обслуживании, продуманном комфорте, включающем в себя специально оборудованный дом, сиделку, массажиста и уборщицу. Всё это недёшево, а я никогда не был гением, так что мне пришлось потрудиться, чтобы обеспечить свою мать всем необходимым. Я закончил академию с отличием только потому, что знал, ради чего стараюсь, и справился с этой задачей очень вовремя: стоило мне получить свою первую заработную плату, как у матери начались сильные приступы. Моя жизнь превратилась в беспеременные пункты назначения: дом-работа-дом-работа-дом… Никакой личной жизни, никаких отклонений от маршрута, даже время сна было отрезано чётким лоскутом – шесть часов в сутки и не больше, чтобы сразу после сна брать очередной рейс или чтобы побыть с матерью чуть дольше, уделить ей чуть больше своего внимания и времени. Мне нельзя было болеть, чтобы не смещаться с чётко очерченного маршрута, и я этого не делал: все тридцать шесть лет, которые болела она, я ни разу не болел всерьёз – всегда был