Страшное преступление. И как только язык повернулся?

Страшное преступление случилось всего несколько дней назад. И могло произойти ещё одно. Но отчего-то классные дамы не верили словам своей воспитанницы.

– Быть может, стоит вызвать Ивана Васильевича Шаврина? – предложила Лиза. – Я бы рассказала ему про этот обыск.

– Довольно, Елизавета Фёдоровна. – Тон Свиридовой сделался строгим. В голосе отчётливо прозвучали ледяные нотки, будто бы наставница отчитывала Лизу за некий непозволительный проступок. – Не вмешивайтесь. Полиция без вас разберётся. Не сомневайтесь. И глупостей не говорите.

Лиза открыла было рот, чтобы возразить, но Анна Степановна грозно нахмурилась и отчеканила, не позволяя вставить ни слова:

– В Смольном все воспитанницы в безопасности, а смерть девушек – чудовищный несчастный случай. Страшное горе. Понимаю, что оно слишком глубоко впечатлило вас. Поэтому вам следует предпринять всё, чтобы восстановить душевное равновесие как можно скорее. – Свиридова со вздохом возвратилась на своё место за круглым столиком и уселась напротив Веленской. – Елена Александровна приняла верное решение, что не позволила вам ехать на похороны. Вы и без того чрезмерно потрясены.

– Как вы сказали? – Лиза часто заморгала.

– Её светлость не позволила вам ехать на похороны Ольги Николаевны и Татьяны Александровны, которые состоялись сегодня. – Классная дама подняла на неё строгий взгляд. – Как видите, я тоже не поехала. Не возмущалась сама и вам не советую. Мы сходим в церковь, когда вы успокоитесь, и помолимся за них. А пока ступайте отдыхать. И ни о чём не беспокойтесь. Вам ничто не угрожает.

Бельская отвернулась.

Ей снова сделалось дурно. Оттого, что её не пожелали слушать. И оттого, что даже не позволили проводить подруг в последний путь. Натали тоже вряд ли смогла поехать, разумеется. Но ей хотя бы могли сказать.

– Налить вам чаю? – повторила свой вопрос Ксения Тимофеевна. Скорее из вежливости, нежели из желания распивать чаи с ученицей.

– Нет, благодарю. – Лиза покачала головой и затем слегка рассеянно добавила: – Я сейчас пойду к себе.

Она бы и вправду ушла, чтобы не выслушивать подобный вздор и дальше, но тут её взгляд упал на ту самую газету, что лежала на учительском столе поверх непроверенных тетрадей. Заголовок, напечатанный крупными буквами, гласил:

А в нижней части страницы стоял заголовок помельче:

От возмущения Лизу едва не передёрнуло.

Она медленно положила свой кружевной зонтик на учительский стол и повернулась к классным дамам.

Ксения Тимофеевна с невозмутимым видом пила маленькими глоточками чай из фарфоровой чашечки, при этом её светлые глаза глядели хитро, будто бы выжидающе. А вот Анна Степановна, напротив, в сторону Лизы даже не смотрела. Она вновь откупорила пузырёк с каплями и на сей раз накапала прямо в собственный чай. Вид у неё по-прежнему был сердитый. Как у человека, который хотел, чтобы окружающие поняли, как сильно он огорчён и негодует.

– Значит, младшие разбаловались, – с толикой задумчивости произнесла Бельская, наблюдая за классными дамами, а сама прижала руки к груди, точно силилась успокоиться.

– Младшие-младшие, – охотно подтвердила Веленская. – Их уже отругали, можете не сомневаться. Я могла бы вам предложить их помощь в наведении порядка в дополнение к их наказанию, но вряд ли вы захотите, чтобы эти проказницы снова касались ваших вещей.

– Вы правы, не хочу. – Лиза натянуто улыбнулась, а потом обратилась к Свиридовой: – Анна Степановна, мне жаль, что вам не дозволили посетить похороны. Я знаю, как сильно вы нас любите. И какую глубокую привязанность питали к Ольге и Татьяне. Надеюсь, вы себя ни в чём не вините. – А затем осторожно повторила смысл газетного заголовка: – Всё это чудовищный несчастный случай.