Вероятно, Карюха непременно бросилась бы на шею матери, если б ее не остановили слова о двадцати четырех часах. Неужели она отсутствовала здесь всего сутки, просверлило мозг. Как же так? Магия? Разумеется, магия. Ибо на самом деле ее не было неизвестно сколько. Хотя почему неизвестно? Известно: сутки. Здесь ее не было одни сутки. Но как за это время могли перекрасить подъезд, состарить и загрязнить краску, снять номера с дверей? Немыслимо. Магия. Понимая, что справляться об этом не имеет смысла, если замешана магия, Карюха все-таки не выдержала:

– Зачем сняли номера с дверей квартир в подъезде?

– Как, сняли? – наморщилась мать. – Их никогда не было.

Подобного ответа девушка не ждала, но углубляться в этот вопрос не стала. Ясно было, что у матери другого ответа нет. Заглянула в кухню:

– Ты не одна?

– А с кем же я? – хмуро пожала плечами мать. – Одна, конечно.

– А где мужчина, который ответил мне по домофону? – напирала Карюха.

– Мужчина? – снова сморщилась мать. – Этих козлов мне еще не хватало! – возмутилась громко и зло. – Ищи там, куда звонила! – посмотрела с некоторой долей враждебности.

– Ну как же? – вскрикнула девушка. – Я набирала номер твоей квартиры! Сорок три.

– Сорок три? – глянула мать исподлобья и нервно одернула на бедрах халат. – А причем тут сорок три? Сорок третья выше. У тебя что с головой, паразитка?

– Все нормально, – озадачено пробормотала Карюха, подумав, что происходит непонятное. Уж что-что, а номер квартиры, в которой выросла, она хорошо помнит. Быстрым взглядом окинула прихожую. Все как всегда, но как будто что-то не так. А вот что не так? Запахи те же. Ковровая дорожка та же. Мать та же, но, кажется, изрядно погрубевшая. Вдобавок, она никогда прежде не ходила по квартире с простыми волосами. Всегда надевала маленькую косынку, прятала под нею волосы без прически. А еще. Обои на стенах похожие на прежние, но с другими цветочками. Точно, с другими. Как это может быть? Заменила за сутки? Видя, что глаза матери внимательно следят за выражением ее лица, Карюха сделала его смущенным, улыбнулась. – Просто ум за разум забежал. Перепутала.

– Перепутала она, оторва дурная! – недовольно проворчала мать, вновь приведя девушку в крайнее изумление. – Ты вообще никогда с математикой не якшалась. Перепутать цифру сорок три с цифрой тридцать четыре! Кому расскажи – не поверят! – ее рука потянулась к одежде Карюхи, пощупала пальцами ткань. – Ты где откопала это уродство, чучело огородное?

– Ой, ну ладно, мам, не заводись, – сдержанно попросила девушка, чувствуя неприятный осадок в душе.

– Это я-то завожусь? – возмутилась мать и отпрянула от нее. – Это ты меня начинаешь выводить из себя своим глупым видом, корова безобразная! Надо же так нарядиться! Курам на смех! – и, опережая возражения Карюхи, закрыла ей рот ладонью. – Лучше молчи, поганка, пока не расстроила меня окончательно! – чуть отдышалась, удовлетворяясь тем, что девушка не проронила в ответ ни звука, спросила. – Что надумала дальше делать? Время-то идет, не стоит на месте. В банде будешь болтаться, как дерьмо в проруби, или подыщешь себе новое занятие?

Совершенно ошарашенная обращением матери, Карюха, не понимая, что имеет та в виду, и, думая, что надо быстрее разобраться, почему во время ее отсутствия так все поменялось, медленно приходила в себя, с трудом глотая слюну и выдавливая из горла:

– Буду думать.

– Вот всегда так, – сердито всплеснула руками мать, – попрыгунья чумовая! Я на тебя всю жизнь положила, чтобы ты дружила с башкой! Из кожи лезла, одна растила! И вот какую кобылку вырастила на свой черепок. Вся в козла родителя пошла! Безответственная! Шляешься по бандам! Меня ни во что не ставишь!