– Если он хочет видеть такого парня в качестве своего сына вместо тебя, то ему уже ничто не поможет, – вырывается у меня.

Мальчишеская улыбка Мэйсона исчезает, уступая место открытому выражению лица и голодному взгляду, от которого у меня по телу пробегает дрожь.

Я подхожу все ближе, ближе, ближе и ближе. Теперь я уже могу свернуть направо ко входу, но продолжаю идти к нему. Какого черта? Что со мной не так?

К счастью, я замираю в нескольких шагах от Мэйсона, и Носок тоже останавливается, он послушно садится рядом со мной и шумно дышит, радостно высунув язык.

Дверь гаража все еще поднята. Было бы лучше, если бы Мэйс просто занес внутрь свою лодку и скрылся там вместе с ней. Мне действительно пора развернуться и подняться в квартиру. Я не понимаю, что со мной происходит. Это был просто поцелуй, не более того. Хватит! Я должна перестать даже думать об этом.

Мой взгляд перестает слушаться меня и фокусируется на его губах. Он порывисто делает вдох.

– Почему ты поцеловала меня, Джун?

4

От страсти можно и умереть.

Мэйсон

Вопрос просто сам вырвался у меня изо рта, вот так. Я не хотел задавать его. Мне чертовски трудно сейчас сохранять самообладание и не показывать этого. К счастью, выражение лица пока ничего не выдает, моя привычная маска работает.

Может быть, хорошо, что я спросил. Потому что эта мысль занимала меня всю ночь. Даже за те несколько часов, которые были у меня на сон, воспоминания о поцелуе всплывали в голове. Вот почему я так рано встал с постели и спустился на воду. Я начал раньше и плавал намного дольше обычного. Надо было освободить голову и как-то взбодриться. Потому что я снова и снова мечтал о Джун. Если так будет продолжаться, мой мозг сгорит, а член взорвется – и я почти уверен, что в таком случае он больше не вырастет.

Джун сжимает губы и сощуривает глаза.

– Я уже говорила тебе это.

– Скажи еще раз, – настаиваю я. Надо отпустить ситуацию, но я не могу. Это был наш первый поцелуй. И никто так не целуется, когда… ему все равно. По крайней мере, я – нет. Для меня это неудивительно, я уже долгое время бегаю за Джун, как пьяный от любви подросток, который растоптал и выбросил свое достоинство за борт. В конце концов, я добьюсь, чего хочу, у меня есть цель, и это Джун. Но, вопреки ее предположениям, я не играю в игры. Дело не в том, чтобы уложить ее в постель. Это намного серьезнее…

– Слушай, я понятия не имею, кто этот Гриффин и что было между вами, и мне не нужно знать это, если ты не хочешь говорить об этом. Достаточно того, что он говорил с тобой как последняя свинья, а я ненавижу такое. Он опустил тебя, поэтому я поставила его на место.

– Поцеловав меня? – Теперь я улыбаюсь.

Если это правда, то я настрою против себя весь мир, чтобы Джун пришлось защищать меня. За ее поцелуй я развязал бы целую войну.

С ее губ срывается стон негодования, и она выразительно вскидывает руки.

– Ради бога, Мэйс. Это был просто один поцелуй. Он думал, что ты никогда меня не получишь, он вел себя мерзко, и я действовала в режиме вызов принят, ясно?

Нет. Ничего не ясно. Может быть, то, что она говорит, правда. Может быть, это была единственная причина, и, может быть, это ничего не значит для нее, но, черт возьми, это кое-что значит для меня. Джун кое-что значит для меня.

От волнения я несколько раз сжимаю и разжимаю кулаки, затем прихожу в движение, направляюсь к Джун и двумя или тремя шагами сокращаю расстояние между нами. Несмотря на свою дерзость, она остается на месте, пытаясь, как обычно, смотреть на меня сверху вниз и, несомненно, мысленно разорвать меня на куски. Джун восхитительна. Особенно когда она такая, как сейчас: дикая и сдержанная одновременно.