Охранницы довели девушку до центра пентаграммы и тут же покинули её круг, оставив в полном одиночестве. Неугомонная Зоська уже не раз стояла на этом месте, поэтому прекрасно знала, как нужно правильно себя вести. Она по привычке приняла покаянную позу, ссутулилась, опустила вниз глаза изо всех сил стараясь пустить слезу и артистично заломила руки, всем своим видом давая понять насколько она прониклась уготованным ей наказанием и что подобное впредь не повторится. Увидев это Верховная только хмыкнула. Обведя взглядом собравшихся, женщина подняла правую руку, в которой всё это время держала древний посох, его верх был расщеплен надвое, с мастерски закреплённым в ложбинке белым камнем размером с куриное яйцо. Резко опустив жилистую кисть, она звучно стукнула металлической набойкой о лежащий под её ногами камень и заговорила:

– Уважаемые дамы и жительницы нашей вечной обители! – пафосно начала Верховная свою речь, – Вам всем известно, какое злодеяние было совершено этой несносной девицей, поправшей все вековые устои и законы нашей общины. Эта несдержанная особа осмелилась выкрасть жениха, предназначавшегося по жребию не ей. Своим поступком она нарушила цикл, тем самым лишив возможности зачать тех кому Великим покровителем был послан наш гость. Поэтому на правах матери пострадавших, а также, как Верховная староста обители, я требую, нет, я приговариваю виновною к высшей мере наказания: На вечные скитания в сизом сумраке! – громко произнесла женщина и замолчала.

На пару секунд над площадью повисла тишина, так как собравшиеся с трудом переваривали услышанное и просто не могли поверить тому, что сказала Верховная. Они уже и не помнили, когда в последний раз отправляли последовательницу их веры на вечные скитания.

– Нет! Зося! – завис над площадью то-ли крик, то-ли всхлип матери, осознавшей на что обрекают её дочь. – Помилуй, Верховная! – крикнула женщина, бросившись к ногам главной и упав перед ней на колени прямиком в грязь. – Пощади моё неразумное дитя, – причитала она поднимая к верху руки в просительном жесте, – Прошу тебя, назначь ей другое наказание.

– Наша деревня достаточно натерпелась от проделок твоей дочери, ей не место среди нас, – высокомерно произнесла Верховная. – Я своё слово сказала! Привести наказание в исполнение, – громко крикнула она вновь стукнув металлическим наконечником жезла по камню, да так, что от удара в разные стороны посыпались искры. Стоявшие в стороне женщины, словно под гипнозом задвигались, образовывая круг вокруг каменной пентаграммы. Вместе с ними с колен поднялась и просящая мать не в силах сопротивляться старшей. Из глаз женщины текли слёзы, её душа разрывалась от отчаянья, но клятва повиновения была сильнее всех чувств и эмоций. В ритуале принимать участие должны были все.

– Я, назначенная Великим повелителем Верховной этой обители, приговариваю провинившуюся последовательницу его учения Зосю к вечным скитаниям в сизом сумраке. Да будут открыты врата! – лишь закончила главная, как раздался дружный хор голосов, произносящих древнее заклинание:

Синим светом, чёрным ветром, закружись сегодня тьма

Отдаём мы душу жертвы в плен безумья на века….

Ей обратную дорогу закрывают ворота,

Запечатанные камнем с белоснежного хребта…

Пока женский хор произносил заклинание, девушка в центре пентаграммы, словно раненная птица кружилась вокруг своей оси на одном месте не в силах покинуть заколдованный круг, в один момент словно огороженный невидимой стеной.

– Мама, мама, – кричала в ужасе Зося, – Спаси меня… Я не хочу! Я не хочу туда, мама!