– Я не хотела возвращаться. Мне было тяжело смотреть на больных детей, меня убивал запах капусты в коридорах, я собиралась с подругами в путешествие.

– Десять лет собираешься. Поезжай.

– Спасибо, дорогой. Возьму и поеду.

– Теперь запахи еды тебя не убивают?

Вера Ивановна поцеловала своего Кирюху.

– Мне достался удивительный сын. Уникальный. Главное, добрый. Ты ведь добрый?

– Ну добрый, добрый.

– Умный?

– Умный, все шаги просчитаны.

– Коля, это он с тобой так разоткровенничался. Кирюша общается с разными людьми, но про нашу жизнь никому не рассказывает.

– Мамочка, во мне не сомневайся, твоё воспитание. Коля, пойдём, покажу кое-что неприличное.

Кирюха повёл гостя по сумрачному коридору. Вспомнилась ролка: паук, пещера, Анор. Вдруг на Колю кто-то посмотрел так живо и ясно, что он вздрогнул: перед ним был портрет женщины в прозрачном платье, которое воздушно облегало грудь. Женщина отдалённо напоминала Веру Ивановну.

– Ты знаешь, что я живу в Кулёминском районе?

– Знаю. Я нашёл тебя во «ВКонтакте». Кстати, я следил за вашей ролкой. Жаль, что она распалась. Мы с тобой земляки. Я с года жил в интернате. А родился в деревне, тоже деревенщина. Так что не обижайся, кулёлька, когда я тебя немного дразню. Правда, деревню не помню совсем. Первое воспоминание – ноги: нянечек и кроватей в ДДИ. А сейчас я шикарно живу. Мейк ю селф. Сделай себя сам, Коля. От жизни можно получить всё, если проявишь силу воли, если не будешь бояться и найдёшь глубокий баланс.

– Тебе двадцать? Я думал, ты гораздо старше, двадцать два.

– Я и есть старше. Внутри я «этот старый джентльмен». Всё про всех знаю. Меня ничем не удивить.

Кирюхина комната тоже была роскошной – всё богатое, старинное, резное. Над неубранной кроватью с кучей подушек висел плакат с нордической блондинкой.

Кирюха бережно вытащил из комода самодельный альбом:

– Вот, полистай!

Коля сразу узнал Марфушину руку. Это был комикс с историей Кирюхиного побега из ДДИ. Особенно Марфуше удались образы алкашей: дядя Жора с нимбом над кепариком катит инвалидку, к станции подходит состав, паровоз выпускает дым, кудрявый мальчик тянет ручки к даме.

Кирюха распахнул дверцы шкафа, забитого одеждой. С помощью швабры снял чёрную косуху, протянул Коле:

– Как тебе такой элемент мужского гардероба? Придаёт брутальность, особенный шик и подчёркивает свободный бунтарский дух. Италия. Можно носить с майкой, футболкой, даже с белой рубашкой и чёрным галстуком.

Коля никогда не держал в руках такой дорогой элегантной вещицы.

– Надень. Это тебе. Настоящая кожа. А то ходишь в презервативе.

Коле было немного обидно за курточку от бабэ, но он принял подарок. В Кирюхином шкафу было несколько разноцветных косух. Мутное зеркало отразило новую Колину брутальность и бунтарский дух.

Кирюха самодовольно полюбовался Колей, залез на диван, взял гитару, заиграл и запел густым низким голосом: «Do not forsake me, oh my darling, on this our wedding day»[4]. Песня была про то, что ровно в полдень поезд привезёт Фрэнка Миллера и его надо обязательно убить, иначе сам будешь лежать в могиле. «О, моя ненаглядная невеста, не оставляй меня, я не боюсь смерти, но что я буду делать, если ты оставишь меня?»

– Я должен завалить одного попа, и мне нужен сообщник. Ты поможешь мне свести счёты?

– Как это – «завалить»? По-настоящему?

– Конечно. Ну хотя бы припугнуть. Напугать до смерти.

– Вряд ли у меня получится.

– Эх ты, кулёлька! Ладно, смотри неприличное.

Кирюха забрался на подоконник и отодвинул штору. В окнах напротив виднелись картины с голыми девушками. Это была огромная мастерская.

– Если проявить терпение, можно много чего увидеть. Я проявлял годами. У этого дядьки куча красивых моделей. Он не знает, что я за ним наблюдаю. Иногда он их обнимает голых. Рисует, потом лезет обниматься. Некоторые соглашаются. У него и диван имеется. Если воспользоваться этим полевым биноклем… Порнуха в Интернете меня не так увлекает. Тут есть элемент охоты. Какие девушки тебе нравятся? Знаю – толстенькие, Марфуша. Вообще-то я сам собираюсь на ней жениться. Да ладно, шучу. Позеленел. Что ты позеленел?