– В данный конкретный момент осуществляются мероприятия, направленные на активную рекультивацию мусорных полигонов общей площадью почти восемь гектаров в рамках нацпроекта… – бубнил мужичок. – С учетом внесенных поправок в регулятивные акты, регулирующие обращение с отходами, мы разработали и внедрили инновационный механизм борьбы с навалами мусора… Благодаря приведенным мерам открываются возможности для внедрения передовых технологий, целью которых является контроль за соблюдением порядка в данной сфере…

Беременная строчила в блокнот. Я тоже пробовал записывать, но мужичок слишком быстро тараторил. Ничего, подумал я, есть же диктофон. Алена косилась на меня, а я делал вид, что пишу, хотя на самом деле просто рисовал в блокноте каракули.

– Одним из важнейших приоритетов становится разработка нормативов, касающихся проблемы неприятных запахов и исходящих испарений с мусорных полигонов, на уровне высшего экологического законодательства.… – бубнил мужичок. – В настоящий момент нами осуществлен полный комплекс мер по тщательной обработке и устранению свыше 150 тысяч кубических метров различных отходов… С начала сезона успешно осуществлен сбор и утилизация почти одной тысячи тонн мусора, оказавшегося в акваториях наших рек…

И так далее. Наконец мужичок закончил читать доклад и спросил: «Коллеги, есть вопросы?» Девочки поднимали руки. У меня вопросов не было, я просто ни хрена не понял.

– Планируется ли усилить контроль за выдачей лицензий на переработку отходов частным компаниям? – спросил беременная, и мужичок снова затараторил про мусор.

Алена ткнула меня в бок:

– Не хочешь тоже что-нибудь спросить?

– Как раз хотел про частные компании, – сокрушенно ответил я.

Это все из-за формулировок. Если вам ответили лично, то в заметке можно написать «как рассказал спикер…» А если ответили не вам, то придется писать «как уточнил спикер в беседе с журналистами…». С точки зрения таких людей, как Инесса и Алена, разница громадная, так что нужно любой ценой что-нибудь спросить.

Мужичок закончил отвечать на вопросы. Все встали со своих мест и пошли в столовую. Девочки покупали себе пирожные и кофе. Мы с Аленой тоже взяли кофе и сели расшифровывать. За столиком выяснилось страшное: мой диктофон ничего не записал. Наверное, я нажал не на ту кнопку или закончилась память. «Пиши по записям в блокноте», – рекомендовала Алена. Я пробормотал, что там недостаточно информации. Я умоляюще посмотрел на нее, но Алена осталась холодна. «Сам выпутывайся», – сказала она. Думаю, ей надоело мне помогать. Ее бесит, что я не могу справиться с элементарными вещами. Алена неплохая девчонка, но ее кодекс профессиональной чести не подразумевает сочувствия разгильдяям.

Алена ушла болтать с девочками. Почти все они уже написали новости о мусоре и пили кофе. Я понял, что мне остается только ждать, пока выйдут их заметки. Я зашел на сайты агентств конкурентов. У них тоже есть свои флаги, наверняка они сейчас корректируют написанное. Придется подождать еще несколько минут. Мне написала Инесса: «Как там с мусором, есть интересное?» На всякий случай я решил не отвечать.

Спустя пару минут на сайтах наконец-то появились заметки девочек. Я потратил еще минут десять на то, чтобы переписать их, и отправил на флаг. Инесса строчила мне сообщения. «Мы опять позже всех» – писала она. В метро, пока мы ехали обратно в редакцию, я знал, что впереди меня ждут вынос мозга и лекция о том, как быть хорошим журналистом.

Но лекции не случилось. Инесса была занята, когда мы вернулись. Вместе с половиной редакции она стояла у телевизора. Вещал главный пресс-секретарь страны.