После окончания техникума в 1949 году Алексея как молодого специалиста направили в Забайкалье, в город Балей. Там были золотоносные шахты, урановые рудники. На одно из этих предприятий Алексей устроился горным мастером…

Дядю Павла в его детском подростковом возрасте я не видела, в 17 лет его призвали в армию. Война катилась уже на Запад, и следом за ней следовал, не поспевая на боевые действия, молоденький боец – дядя Павел. Прыгал с парашютом на колхозное поле под Нижним Новгородом, недолго служил в Ярцево под Смоленском и только в самом конце войны – в 45-м – принимал участие в «не шибко боевых сражениях» в Литве и под Кёнигсбергом. Между прочим, в Вильнюсе он был старшиной зенитного артдивизиона, состоявшего из «96 девок» – прямо как Васков из кинофильма «А зори здесь тихие», только дядя Павел был гораздо моложе Васкова. О разных пикантных историях с девками дядя Павел мне, спустя годы и уже взрослой, распространяться не стал, лишь скромно заметил, что «с этим делом было строго». Во время одного из авианалётов его контузило, и он на 4 месяца залёг в госпитале.

Ему было 19 лет, когда всякая война, в том числе и японская, закончилась. Очень хотелось домой – шла послевоенная демобилизация со всех фронтов, а его не отпускали – не истёк срок службы. Его отправили на Сахалин в расположение войсковой части, где он работал в мирной уже профессии: был механиком-трактористом. От моей мамы я знала, что дядя Павел на Сахалине был ранен ножом в бок и рана была получена от пленного японца. Воображение рисовало мне какую-нибудь геройскую историю. Спустя годы я спросила дядю Павла, как это произошло. Он ответил кратко:

– По дурости. Я напился и полез в драку.

Ну положительно ничего героического нельзя было выудить у дяди Павла! В ответ на мои сетования он сказал:

– Так вся моя война была такая! Ты думаешь, что я только и делал, что «Ура!» кричал? Это только в кино показывают да в книжках пишут!

Закончил службу дядя Павел на Чукотке, в Анадыре. Там он однажды чуть не погиб: работая на тракторе, провалился под лёд.

Я пролистала военный билет дяди Павла и сделала выписки:

«9-я окружная школа снайперов, курсант, ноябрь 1943 – июнь 1944.

Развед-десантная бригада, парашютист, июнь 1944 – октябрь 1944.

254 стрелковый полк, старший командир взвода, октябрь 1944 – ноябрь 1945.

423 стрелковый полк, командир стрелкового отделения, ноябрь 1945 –июнь 1946.

В\ч 78645, механик-тракторист, июль 1946 – март 1950.

В\ч 78645, тракторист-скреперист, март 1950– сентябрь 1950».

Письма дяди Павла с Чукотки я помню. Я читала на конверте название города Анадырь, выделяя ударением окончание слова «дырь», – смеялась. Мама поддакивала: «Дырь и есть!» Но своим дядей я очень гордилась: Сахалин, Камчатка, Чукотка – край земли! Вот бы глазком хоть глянуть! И тогда я написала письмо дяде детскими каракулями, а он стал мне отвечать и однажды в конверте прислал два засушенных цветочка с далёкой Чукотки. Я вдыхала горький увядший запах и удивлялась, как они дошли в письме и не превратились в труху.

Приходили и фотографии в военной форме. Дядя Павел казался мне героем. Я с гордостью показывала эти фотографии моим подружкам.

Один раз написала незнакомая женщина. Письмо пришло с Сахалина. Она назвалась невестой дяди Павла и собиралась приехать к нам в гости. С присланной фотографии на нас смотрело довольно приятное лицо. Женщина была одета по-городскому. На голове замысловатая шляпка с бутоньеркой. Мне она понравилась. Я стала с нетерпением ждать «тетю Аню», мечтая, как много конфет она мне привезёт. Но реальная тетя Аня оказалась староватой, у неё были гнилые зубы и неприятная улыбка. Я заметила, как моя мама, поцеловавшись с нею при встрече, отвернулась и стала незаметно, но тщательно вытирать свои губы.