Иду дальше.

Из кухни через двустворчатые двери захожу в так называемую «мамину» комнату – это мы, ребятишки, дали ей такое название. Нашего папку в то время мы редко видели дома; он «пропадал» на работе. Взрослые называют эту комнату «большой». Она служит гостиной, но в ней слева у стены, в углу комнаты стоит родительская кровать, и, стало быть, это и спальня родителей.

Кровать такая, каких теперь, пожалуй, и не увидишь. Её легко можно собрать и разобрать, и на протяжении многих лет она переезжала по новым адресам проживания семьи – до самой смерти родителей служила им.

Основание для постели – разбирающаяся металлическая рама, с помощью болтов крепилась с двух сторон к спинкам кровати. Спинки кровати выглядят довольно нарядно, собраны они были из никелированных трубок разной толщины с блестящими шариками наверху. На основание-раму плотно уложены толстые доски, на крайнюю доску во всю длину кровати постелен так называемый «подзор», неширокая полоса белой ткани, украшенная мамой специальной машинной строчкой «ришелье». Подзор прикрывает пространство под кроватью так, чтобы со стороны не было видно, что там находится, а находиться под кроватью могло что угодно. Ну и понятное дело, на кровати постельные принадлежности: пуховая перина, простыня, одеяло, подушки в наволочках. На день поверх одеяла постелено голубое пикейное покрывало; взбитые попышнее подушки в изголовье кровати уложены одна на другую горкой и накрыты белой строче-вышитой накидкой.

В комнате этой четыре окна. Одно, сбоку, выходит во двор, три – в палисадник. Палисадник с невысокой деревянной оградой отделяет дом от улицы, и в нашем палисаднике – о! Ни у кого такого не было – растёт большая раскидистая сосна с прибитым к её стволу скворечником.

В доме горшки с цветами на подоконники не ставили. На зиму вставляли вторую застеклённую раму, от этого подоконники становились узкими. К тому же при больших уральских морозах даже в комнате стёкла иногда покрывались красивым серебристым узором – цветы могли замёрзнуть. А когда стёкла оттаивали, вода стекала на подоконник. Её отводили с помощью тряпичных жгутиков, уложенных под рамой вдоль подоконника, причём их концы опускались в подвешенную на гвозде ниже подоконника жестяную банку. По мере её наполнения кто-нибудь из взрослых воду выливал и банку вешал на место. Делов-то! Зато на полу не образовывались лужи.

Из мебели стоит в этой комнате прямоугольный стол для редких праздничных застолий с гостями или для наших школьных занятий, тоже редких – основные задания в младших классах мы выполняли в школе. И на этом столе мама кроила ткани для шитья одежды. Четыре прочных и без изысков стула вокруг стола завершают мебельную обстановку.

У окна, выходящего во двор, в «ногах» родительской кровати, в большой кадке росло экзотическое дерево – олеандр. Это на Южном-то Урале? Где только родители его откопали? Полагаю, досталось «в наследство» от школы, занимавшей этот дом. На дереве изредка появлялись розово-красные цветы. Потом кто-то сказал родителям, что цветы ядовиты, и они от греха подальше избавились от него. Вместо олеандра, тоже в большой кадке, укоренился аспарагус, игольчатое растение, но иголки были мелкими и не колючими. Плети аспарагуса быстро вытягивались, их с помощью бечёвок направили расти вверх к потолку. Они росли и через какое-то время этакой мохнатой «бородой Черномора» из сказки Пушкина тянулись по поверхности потолка. Был, конечно, и мусор на полу – осыпавшиеся засохшие иголки. Но это ничего! Веничком, веничком мусор выметался. Делов-то!