Утром я попросила маму убить паука. А она объяснила, что убивать пауков нельзя – плохая примета.

С тех пор каждый вечер, как только стемнеет, я с ужасом наблюдала танцы паука. Но картина каждый раз менялась. Паук то увеличивался, то уменьшался. А паутина всё больше и больше разрасталась и, опускаясь, приближалась ко мне. И вот наступил момент, когда паутина, охватив всё пространство угла вплоть до подоконника, опустилась прямо перед моим лицом. Я крепко стиснула веки, мне хотелось протянуть руки и разорвать сияющую надо мной паутину. Но холод сковал руки, ноги, живот. Осмелившись, приоткрыла глаза. Передо мной, у самого носа, висел паук, смотрел мне прямо в лицо и подмигивал одним глазом. Я заорала каким-то утробным голосом. Орала долго. Пришла в себя от громкого стука в дверь и крика Лидии Аксентьевны:

– Светочка, что случилось?! Открой! Открой дверь!

Я открыла глаза. Было темно. Паутина и паук исчезли. Только дверь ходила ходуном, и Лидия Аксентьевна продолжала звать меня испуганным голосом.

Спрыгнув с кровати, я подбежала к двери и стала кричать в замочную скважину:

– Каравул! Каравул! Заберите меня, я больше не буду тут ночувать! Я боюсь его!

– Успокойся, Светочка, – голос Лидии Аксентьевны звучал ласково, но властно и я стала сдерживать свой крик. – Подожди, я сейчас тебя открою, у меня есть запасной ключ, сейчас я его найду и открою дверь.

Её шаги удалились, а я грудью прижалась к двери, боясь оглянуться в комнату. Наконец я оказалась в объятиях хозяйки.

– Ой, да ты сидишь в полной темноте! – удивилась Лидия Аксентьевна, – Ну успокойся. Пойдём ко мне, и ты расскажешь, что тебя так напугало.

Она взяла меня на руки и понесла по тёмному коридору к себе в комнату. Тут было светло, горели две керосиновые лампы, одна посредине большого круглого стола, другая на тумбочке у кровати. Уложив меня на кровать, она гладила мой лобик, плечи, грудь и приговаривала:

– Всё, всё, Светочка, ты со мной, ничего не бойся. Рассказывай, кого ты так испугалась.

– Т-там в углу паук, он смотрел на меня, он хотел меня забрать, пок-кусать! Он т-такой большой, с-с волосатыми лапами.

– Паук? Большой? Разве они бывают большие? Паучки в доме это хорошо. Они кусают только мух. Поэтому они даже полезны. На вот тебе книжку, посмотри картинки. А я налью тебе чайку, пока он не остыл.

Лидия Аксентьевна подошла к столу, стала наливать чай в красивую чашку с розочками, а я взяла книжку, которая лежала тут же на тумбочке. В ней были смешные картинки. Разглядывая их, я постепенно успокаивалась, и даже стала хихикать. Особенно меня рассмешил человечек с деревянными ногами-палками, палки упирались в огромные блестящие галоши. Человечек шагал по луже, брызги летели в разные стороны, а сам он смеялся, раскрыв рот. Косые чёрные полоски по рисунку изображали дождь.

– Пришла в себя? Больше не страшно? Ну-ка, что тебя так рассмешило? – Лидия Аксентьевна поставила на тумбочку чашку и блюдце с пряниками, заглянула в книжку, – А-а, "Окна Роста"? Это плакаты Маяковского. Галоши рекламировал.

Не поняв ни единого слова, я спросила:

– А кто он? Почему у него деревянные ноги? Он инвалид? Ему немцы ноги отстрелили?

– Нет. Это просто реклама. А нарисовал её Маяковский – наш великий поэт.

– А что такое поэт?

– Не что, а кто. Это такой талантливый человек, который пишет стихи. Вот видишь, под рисунком стишок напечатан? « Дождик, дождь – впустую льёшь, я не выйду без галош. С помощью резинотреста мне везде сухое место». А ты знаешь какие-нибудь стихи?

– Знаю. Мы во дворе всегда кричим стихи.

– Кричите? Это же какие?