– Как ты могла порвать с Гуансюем! – с надрывом кричал Мейхунь. – У вас же всё отлично складывалось! Ты подставила меня: между прочим, он собрался уволиться с работы! Где я найду такого исполнителя, как он?!

– Ничего, невелика птица. Ты знаешь, что не он автор Сунь Укуна?

– А кто же, по-твоему?!

– Эрлай.

– Откуда тебе об этом известно?!

– Неважно; важно то, что я встречаюсь с ним. Мы признались друг другу в любви. Я поддерживаю его, и ему стало гораздо легче. Я хочу его освобождения.

– Даже не рассчитывай на то, что я буду выгораживать его на суде! – взревел Мейхунь. – Мне ещё дорога моя репутация.

– От тебя ничего не требуется; я заставлю его отказаться от своей веры и своих взглядов в искусстве. Он послушает меня, и когда он публично произнесёт это в зале суда, его освободят. Я уже серьёзно влияю на него; под моим воздействием он будет изготавливать то, что в нашем обществе поощряется, а не порицается, и он добьётся огромных высот.

– Но зачем тебе жизнь с этим чудаком, когда у тебя такой отец, как я? – недоумевал Мейхунь.

– Вам, мужчинам, явно недостаёт интуиции: в людях вы разбираетесь плоховато. Я ничего не понимаю в ваших творческих порывах и воздыханиях, но знаю, что реакция масс на то или иное событие всегда очень показательна. Сунь Укун был всеми воспринят на «ура», разве не так? Да что там и говорить: он гений. То, к чему ты шёл, папа, долгие годы, для него вопрос двух-трёх лет. Тебе и представить трудно, что такое стать женой гения! Это не сравнимо ни с какими деньгами. Ах, как обо мне начнут писать! А как живо обсуждать! – Уцзифей развязно расхохоталась. – А я смогу воспользоваться этим, смогу!!!

Тут Эрлай позвонил ещё раз, и Уцзифей вмиг прекратила хохот и осторожно пошла открывать. В глазах у юноши потемнело – он чуть не упал без чувств; но, увидев её, он, сдерживая слёзы, сказал, что больше не хочет её видеть, и скрылся в лестничном пролёте. Она кричала и звала, побежала вниз – но не догнала. Жизнь для Эрлая померкла в тот страшный день.

За день до суда Эрлай вышел на улицу без какой-то конкретной цели; он свернул в тёмный переулок и больше не сознавал, где он. Очнулся юноша через неопределённое время в помещении, которое было ему знакомо: это оказалась квартира Мейхуня. Всюду были осколки разбитой посуды: кто-то учинил здесь неслыханный погром. Над Эрлаем склонился странный человек в белом халате.

– Кто Вы? – спросил Эрлай.

– Я сотрудник психиатрической клиники, – был ответ.

– Как я сюда попал, и что здесь произошло? Кто это сделал?

– Вы.

– Я?! Не может быть! Позовите господина Мейхуня. Где он?!

– Он сейчас спит; вообще сейчас его лучше не трогать, особенно Вам.

– Это ещё почему?! Что всё это значит?!

– А Вы не помните, зачем сюда приходили?

– Я не приходил сюда.

– Господин Мейхунь отмечал свой семидесятилетний юбилей, и Вы вошли сюда незаметно вместе с одним из приглашённых. Здесь собралось много народу, и Вам удалось незаметно прокрасться через гостиную в спальню; там была женщина. Вы задушили её – она умерла. Потом Вы с бешеными глазами ворвались обратно в гостиную и стали разбрасывать предметы, колотить посуду, пока не приехали мы и не сделали Вам укол.

– Какая женщина?! Я никого не убивал!!! – кричал юноша в ужасе.

– Дочь господина Мейхуня, – сказал врач и открыл перед Эрлаем дверь спальни.

На кровати лежала Уцзифей: она показалась юноше особенно прекрасной. Эрлай был уверен, что она спала; он начал трясти её, бить по холодному лицу, чтобы она проснулась; он даже пытался вдохнуть в неё воздух. Когда Эрлай понял, что всё бесполезно, он стал кричать, что ненавидит себя, и колотить себя в грудь. Он понял, что серьёзно болен, но остановиться был не в силах. Тут подошли двое мужчин и повели его куда-то; какое-то время Эрлай сопротивлялся, но потом впал в беспамятство – на долгие годы.