– Понимаю! – с жаром отозвался Илья; он поймал себя на мысли, что ему безумно приятно слушать ее спокойный и тихий голос. – Так и должно быть. Огонь. Страсть. Любому делу нужно отдаваться со страстью, иначе результата не будет…

– Да, так и есть.

– Я бы с удовольствием посмотрел на ваши работы. Их можно где-то увидеть?

Женя ничего не ответила. Она лишь молча поднялась на ноги, оправила свое длинное узкое платье и, сделав несколько шагов к большому окну, отодвинула длинную кружевную занавеску в сторону.

– Уже сумерки… – задумчиво произнесла она, полностью поглощенная своими мыслями. Ее поведение могло показаться странным на первый взгляд. Любой другой на месте Ильи уже наверняка подумал бы о том, что эта девушка не в себе. Но Илье почему-то нравилась ее странность. Нравилась ее задумчивость и отстраненность. Психотип этой девушки был ему пока что непонятен, но он испытывал острое желание во что бы то ни стало разгадать ее. Не произнося ни слова, она вглядывалась в темноту за окном, придерживая тонкими пальцами кружевной занавес, а он, не желая нарушать это задумчивое молчание, с неприкрытым восхищением разглядывал изящные изгибы ее стройного тела, длинные черные волосы, шелковым водопадом обрамляющие плечи и спину, четкий точеный профиль лица, полуоткрытые губы…

Задорный смех играющих девочек заставил их обоих вздрогнуть. Женя повернула голову и задумчиво посмотрела на детей, потом на Илью, молча наблюдающего за ней и продолжающего терпеливо ждать ее ответа, и неожиданно улыбнулась.

– А у вас здесь очень красиво, – мягко произнесла она и, вернувшись на свое место, добавила: – Знаете, Илья, каждый творческий человек мечтает, чтобы его работы непременно увидели и оценили. Как и многие другие художники, я тоже задумываюсь о собственной выставке. Но пока у меня не так много работ, которые заслуживали бы такой чести. Я имею в виду – действительно хороших работ.

– Почему-то мне кажется, что вы лукавите, – не поверил ее словам Илья.

– Правда? – усмехнулась Женя. – И почему вам так кажется?

– Или вы безумно скромная или просто себя недооцениваете. Почему-то я уверен в этом.

– Не мне об этом судить, – Женя неопределенно пожала плечами.

– Я бы очень хотел посмотреть ваши картины, – настойчиво повторил свое желание Илья: – Это возможно?

– Быть может, когда-нибудь, – уклончиво ответила Женя и, видимо не желая ничего обещать, быстро перевела разговор на другую тему: – А вы, Илья, значит, работаете вместе с отцом?

– Не совсем так, – тускло ответил молодой человек. Ему хотелось говорить о ней, а не о себе. К тому же эта тема была несколько болезненна для него. – Я совсем недавно получил диплом и теперь начинаю потихоньку стажироваться в нашей… с отцом компании.

– Любите чай? – в глазах Жени промелькнула лукавая искорка.

– Вовсе нет, я предпочитаю кофе! – ухмыльнулся Илья. – А вы?

– И я тоже, – с улыбкой ответила Женя. – Люблю черный крепкий кофе с лимоном.

– И с сахаром?

– Нет, – она покачала головой. – Предпочитаю не сластить, тогда вкус остается более насыщенным… таким дерзким, кисло-горьким.

– Любите острые ощущения? – легкомысленно поинтересовался Илья и тут же осекся, поняв, что заходит в своем интересе за рамки дозволенного. Но Женя, не углядев в его вопросе никакого подтекста, честно ответила:

– Люблю.

– Да вы, Женя, крепкий орешек, – Илья хитро прищурился.

– Так и есть. И я свободна в своих вкусах. А вы, Илья, что на это скажете? Получается, вы обязаны любить чай для своей работы, но против своей воли?

– Хм, наверное, в этом есть доля правды. Обязан любить, знать, разбираться и заражать этой любовью весь окружающий мир… Потому что так считают мои родители. И в ближайшее время по их воле я буду сослан в длительную поездку за границу, чтобы там продолжить обучение и непосредственно поучаствовать в открытии нового филиала.