– Обычные?! – вспылил капрал. – Если я сейчас возьму у О'Юрича фломастер и намалюю тебе таблицу умножения на втором полужопии – станешь ты от этого умнее?

Говоря о фломастере, Зенит заметил, как Дипер внимательно посмотрел на него, затем на его поддельный треугольник у локтя, после чего вернулся к чтению.

– Умнее не стану. Но и треугольник на первом полужопии не добавил мне никаких знаний, – упрямствовал Р-Нат.

Капрал набрал в грудь воздуха и мысленно посчитал до десяти, чтобы успокоиться.

– Хорошо, тогда небольшая демонстрация. – Он подошёл к выходу из палаты. – Парни, покажите-ка мне свои треугольники.

Повар выставил вперёд ладонь, Биолог водрузил гигантскую ступню на дужку кровати, Штурман расстегнул пижаму на груди, Врач снял её полностью и повернулся спиной, а Бортинженер закатал рукав до плеча. Командор поначалу заерепенился и стянул с головы шапочку только после того, как О'Юрич пригрозил спустить на него своего терамского крокодила. Зенит вышел в холл, выключил в палате свет и тут же вернулся. В темноте парили и покачивались шесть светящихся треугольников. Раздались возгласы удивления, кто-то присвистнул.

Капрал снова включил свет, пока никто не хватился, что его собственный треугольник почему-то не светится.

– А я, когда ночью до толчка бегал и заметил светящийся треугольник на ноге у Ровского, подумал, что у меня глюки! – признался Серджио.

– Ну и дела! – Повар с любопытством разглядывал свою ладонь, упрятывая её в темноту под одеяло.

– А у Р-Ната тогда в штанах круглосуточная дискотека для мандавошек! – Шутка Врача немного разрядила напряжённую обстановку.

– Вы могли треугольники нарочно натереть чем-нибудь светящимся, – не сдавался оргабот, искушённый в издёвках соседей по палате.

– Тебе, Р-Нат, я погляжу, гораздо приятнее считать себя пациентом дурдома, которым помыкают недалёкие санитары, – укоризненно заметил капрал.

Теннисист обиженно насупился. Судя по растерянному выражению лица, его раздирали внутренние противоречия.

– Лучше уж пусть они помыкают пациентом, чем высокотехнологичным оргаботом, – проворчал он. – Хотя бы не так обидно. И лучше уж я буду сидеть в дурдоме на Земле, чем летать в космосе. Полёты я не могу переносить, капрал, извини.

– Чушь! – категорически запротестовал Зенит. – Даже в психбольницах на нашей родной планете пациенты прямо сейчас вынуждены безостановочно летать вместе с Землёй вокруг Солнца. А обиду твою я прекрасно понимаю. Ты же в некоторой степени совершеннее нас всех. И уж точно совершеннее дроидов. В тебе соединилось всё лучшее от них и от нас.

Р-Нат смутился и покраснел от подобной похвалы.

– И как, наверное, невыносимо осознавать, что люди из Центра используют этот совершенный инструмент для самой грубой работы, – капрал продолжал искусно играть на струнах синтетической души оргабота. – Ты мог бы изобретать, творить, отвоёвывать Космосодружеству новые планеты, а вместо этого тебя превратили в ёршик для проталкивания Знания в канализацию Безжизненной Зоны.

– Причём одноразовый ёршик, – тихо добавил в наступившей тишине командор Дипер.

Этой ночью Р-Нату, обуреваемому раздумьями, почти не удалось заснуть.

После прихода к власти клики санитаров кормёжка и условия содержания ухудшились у всех пациентов без исключения. Но винили все в своих мытарствах исключительно нуль-парсековцев из третьего барака. И если раньше рядовой состав «Довженко-19» симпатизировал разведчикам, то теперь все откровенно злорадствовали каждый раз, когда штрафной космический подвергался очередной экзекуции.

В этот день санитар № 2, или, как его теперь называли меж собой разведчики – Коля-Пылесос, организовал своё любимое мероприятие под названием «Неудачник на ужин». Отряд Зенита сразу окрестил это издевательство «Челхиорским турниром».