– Вы чё, придурки космические, самые гордые, что ли? – Второй санитар подбросил к потолку дубинку и поймал её, когда та сделала пару оборотов. – В остальных бараках отбоя от претендентов не было, народ друг другу глотки был готов рвать. Или перетрудиться боитесь? Так обязанности самые простые – следить за нарушениями дисциплины внутри барака и своевременно докладывать.

Претендентов на лакомую вакансию не нашлось и теперь. И тогда санитар Коля решил коварно прибегнуть к запрещённому приёму:

– Старостам барака снова разрешим играть в теннис.

Рука Р-Ната в ту же секунду непроизвольно поднялась вверх. Он смирился со всем: с холодной кашей, с ледяным душем, во время которого троица санитаров беззастенчиво разглядывала его и ухохатывалась над треугольником на его смуглой заднице. Он мог вытерпеть сеансы электросудорожной терапии и последствия от попадания шприцем с набодяженным Галерой жутким составом. Истинные же страдания ему причиняло отлучение от любимой игры. И поделать он с собой ничего не мог.

Семь презрительных взглядов сфокусировались на Р-Нате. Даже Командор ненадолго отвлёкся от своей любимой книжки, чтобы выразить коллеге-разведчику своё разочарование в нём.

– Вот и славненько! – расплылся в ехидной улыбке санитар Коля. – Искандеров, дуй в ординаторскую. Там сейчас для всех старост проведём собрание.

Уговаривать Р-Ната не потребовалось. Красный как рак и прожигаемый осуждающими взглядами, он ринулся из палаты, едва не сбив с ног уходящего санитара.

– И осталось их семеро, – проворчал Командор, не отвлекаясь от животных Гваделупы.

– Вот вам и новобранец, – процедил сквозь зубы Лыжников. – Не нравился мне этот тип с самого начала.

– Вообще-то старостой должен быть я, – невозмутимо заявил Дипер. – Согласно субординации.

– Что ж ты тогда ручку-то не поднял, когда санитар спрашивал? – ехидно усмехнулся Врач.

– Можешь поднять сейчас, Командор, – хмуро обронил Бортинженер. – Поглядим, какой из пальцев у тебя лишний.

В его руках мелькнул коготь фурдории, и Дипер сразу набросил на голову одеяло, оставив небольшую щёлочку для освещения заветной книжки.

Разведчики то и дело испытующе глядели на Зенита в ожидании его реакции на предательство собрата по отряду, но капрал был озадачен не меньше остальных и не знал, как реагировать на случившееся.

Вернулся Р-Нат ближе к вечеру. На нём был больничный халат, на спине которого красовалась свежая трафаретная надпись:

– «Б-3» – это «третий барак», судя по всему, – догадался Штурман. – А «ДПС» что означает?

– Добровольный Помощник Санитаров, – не без гордости расшифровал теннисист.

О'Юрич поднялся с кровати и двинулся в сторону предателя.

– Учтите, мне вот это выдали! – опасливо отступил от него Р-Нат и достал свисток из кармана халата.

– Ну так свистни. – Бортинженер говорил тихо, но лицо его окаменело. – Поглядим, успею ли я тебе эту свистульку ногой в горло заколотить!

Он подошёл к кровати Р-Ната и взялся за спинку, напрягшись, словно пружина. Все замерли в ожидании развязки. Внезапно Р-Нат извлёк из рукава какой-то предмет, похожий на резиновую дубинку, но только короче. Бортинженер от неожиданности расплылся в улыбке и хотел было съязвить по этому поводу, но в этот момент теннисист поднёс конец дубинки к металлической дужке кровати, за которую держался О'Юрич.

Раздался громкий треск, словно разорвали плотную материю, под ладонью Бортинженера сверкнуло, он рухнул на пол и задёргался в судорогах, вращая выпученными удивлёнными глазами.

– Из Р-Ната тоже дроида сделали! – воскликнул Шлемофонцев. – Разрядник в манипулятор вставили!