– Ты о себе побеспокойся, – ухмыльнулся Бортинженер. – Мыла заточи.

– Так, кто у нас остался? – огляделся капрал, когда на его кармане тоже примостилась бирка с надписью: «Володий А. Зенит (капрал 0П)».

Словно в ответ на его вопрос в проходе возник сияющий Штурман. Р-Нат вслух по слогам прочитал надпись на его бирке: «леваП вонахаП». По отсеку прокатился хохот. Не поняв, в чём причина осмеяния, Штурман вывернул шею, чтобы прочитать, что у него написано на бумажке поверх кармана. И тут же принялся хихикать за компанию:

– Вышел из борделя с интегралом Дюамеля! Это ж я в туалете перед зеркалом писал, чтобы ровнее было.

– Иди переписывай, остолоп. – Хохочущий Эндрю утёр слезу.

– Ничего не надо переписывать, – остановил Зенит развернувшегося на выход очкарика. – Тебя именно так и звали. Штурман лицезрел свою нашивку в отражении барокамеры анабиоза. Вот и решил ошибочно, что он «Паханов Павел». Вбил в себе в голову. О'Юрич, допиши штурману Вонахапу его должность и подразделение.

Бортинженер взял фломастер, вывел на бумажке Штурмана требуемое и хлопнул того по плечу:

– Левап, блин!

Какое-то время члены экипажа ходили друг перед другом, читали, кто есть кто, и запоминали.

– Только вот «ноль-пэ» всё равно читается, как «ОП», – посетовал Лыжников. – «Отряд придурков» или «общество паралитиков». Засмеют нас шахтёры да туристы в столовой.

– Можно нуль разделить наискосок, как в компьютерах, – предложил Левап.

– Нуль не разделить! – выкрикнул Дипер.

Все оглянулись на голос, заставив Командора зарыться под одеяло. Пациенты третьей палаты привыкли, что из его уст обычно звучит полная околесица. Но только что прозвучавшая фраза Дипера внезапно тронула команду «Нулевого парсека» до глубины души.

Капрал одобрил идею Штурмана, и О'Юрич перечеркнул всем нули на бирках косыми линиями.

На этот раз в столовой экипаж уместился за одним столом ввосьмером, промаршировав к нему, чеканя шаг и гордо вздёрнув подбородки. Отвар из капустных листьев (по меню – «щи любительские») и жареную капусту с редкими вкраплениями кусочков сала (по меню – «бигус особый») поглощали жадно, но с достоинством. Кто-то, гордясь отмеченным на бирке особым статусом, не обращал внимания на паршивый вкус больничных помоев. Повар проталкивал в себя безвкусное варево, чтобы накопить сил к ночной вылазке. Он не упустил случая прокомментировать, что из варёных и жареных капустных листьев мог бы ещё сварганить пару десертов и коктейль-дижестив для усвоения всей этой «пожухлой байды».

Покончив с капустным ассорти, звёздные разведчики организованно встали и сдали посуду в окно пищеблока, откуда тут же высунулась раскрасневшаяся морда кухонного работника, удивлённо уставившегося вслед пациентам со странными бирками. С открытыми ртами на них взирали и все остальные присутствующие на обеде.

В палате Командор впервые не прошмыгнул в свой угол, а вместо этого перестал горбиться, выпятил грудь колесом и важно прошёлся в проходе между кроватями. После этого, что вообще удивительно, Дипер отправился бродить в холл. Хотя раньше покидал пределы своей палаты только, чтобы наспех поесть или метнуться перебежками до туалета. Вернулся Командор всё с тем же налётом высокомерия во взгляде. Он бережно поправил свою бирку, которую, судя по всему, в холле умудрились потрогать любопытные.

– У каждого великого деяния есть фамилия и звание! – произнёс Дипер со значением и важно прошагал в свой угол.

Зажужжала электробритва, включенная Поваром. Он аккуратно огибал ею свои белёсые усы, незаменимый атрибут в деле охмурения слабого пола.

В третий отсек начали заглядывать пациенты из остальных палат. Слухи о «Нулевом парсеке» распространились по больнице в считаные минуты. От желающих вступить в элитный отряд не было отбоя. Принявшего послеобеденную россыпь таблеток Серджио так и подмывало рассказать зевакам про намечающийся визит к женщинам. Его воспалённое воображение нарисовало, какой сразу начнётся ажиотаж. Он сдавленно смеялся и вгрызался себе в кулак, чтобы не проболтаться.