Услышав, всё происходящее, на улицу вышла Арина Леонтьевна. Выйдя, она поставила руки в бок и проговорила:

– Гляньте, люди добрые кто к нам зашел погостить? Сам Семён Николаевич пожаловал. Ты чаго, припёрси, а? Опять похмелится?

Василий, взглянув на жену, сказал ей:

– Так, Арина хватя тут разговоры разговаривать, деду дурно, помощи прося. Всё иди делом занимайся, а мы разберемся сами.

Арина ухмыльнувшись, пошла запричитав:

– Вот щас бабка Зоя выбежит, опять бранитца будя.

Потом вышел из избы Иван. В руках он нёс начатую бутылку самогона, стакан, и кусок хлеба. В глиняной чашке лежали огурцы, помидоры и кусок нарезанного сала. Дед Семён потирал руки, и словно пританцовывал на месте. Иван поставил всё добро на лавку, затем спросил у отца:

– Бать, я на речку сбегаю, с Илюхой, можно?

Василий ответил:

– Так мы же тока утром отдута, пришли, чё, не накупались штоли?

Ванька поморщился и сказал:

– Ну, бать, мы не долго.

Василий махнул рукой, при этом сказав:

– Ладно, бягите, только нынче всю работу, по двору, какую вам сказал, чтобы доделали, понятно?

Ванька заулыбался и побежал.

Василий налил в стакан самогону и протянул его деду.

Семён держал стакан одной рукой, другой стал креститься и приговаривать: – Господи, пресвятая богородица благодарю тебя. Дай бог здоровья Василию и его семье.

Затем дед залпом опрокинул стакан, занюхав рукавом. Поморщившись, дед сказал:

– Ядрёный твой самогон, но хороший, мать твою за ногу! Давай второй.

Василий, усмехнувшись, ответил Семёну:

– Ты давай закусывай, а то свалишься у меня тут.

Но дед не слушал, душа просила ещё. Схватив второй, он вновь хлопнул и присел на лавку.

– Ох, как полегчало. Похрипывая, сказал дед Семён.

– Ну, всё, Василий, спас ты мене от верной гибели. Дай бог тебе всего, а я побегу, а то моя бабка щас искать кинется. Опять орать, будя как скаженная.

Дед Семён поднявшись, чуть пошатываясь, пошёл восвояси.

Василий сидел на лавке, поглядываю на восходящее солнышко, которое играла лучами в кронах деревьев, растущих возле избы. Немного подумав, он вздохнул, налил себе стакан самогона, перекрестился три раза и, сказав быть добру, залпом опрокинул стакан.

В это время по улице проходил его сосед Тихон Лоскутов. Хоть они и жили по соседству, но особой любви друг другу не проявляли. Тихон всегда завидовал Василию, хотя виду не подавал. Да и сам Василий относился к нему настороженно. У Лоскутовых хозяйство было скудное, худющая корова, куры, утки и свинья. Лошади у него не было. Земельный надел тоже был маленьким, всего несколько десятин. В семье Тихона было две дочери, старшая Наталья и младшая Анна. Жену его величали Клавдией. Сам Тихон был ленивый мужик. Во всех своих неприятностях и неудачах он всегда винил кого-либо, но не себя. Любил, что называется «на чужбинку» выпить и закусить, чтобы самому не потратиться.

В церковь на службу ходил не постоянно, да иногда он говорил, что ему кажется, что бога, наверное, вовсе нет на свете. Физически Параксин выглядел намного скромнее Василия. Увидев Василия, Тихон направился в его сторону. Подойдя к забору, он кивнул головой и сказал:

– Здорова, Василий. Ты гляжу, с утра отдыхаешь?

Василий ответил ему:

– Здорова, коль не шутишь.

И добавил:

– Кто рано встаёт, тому бог подаёт.

Потом Василий без особого удовольствия встал и подошёл к Тихону. Они пожали друг другу руки.

Тихон спросил:

– Вась, ты чё на рыбалке был, поймал чёли чаго, а?

Лаврентьев утвердительно ответил:

– Конечно, грех жаловаться. И плотвы, карася, карпа, всего короче понемногу. Щас жена с дочкой чистят рыбу.

Параксин вскипел:

– Вот везёт же людям, а я пошёл анадысь и ни хрена не поймал. Что ты будешь делать?