И каждый сезон он ее не замечал. Игнорировал.

До прошедшей ночи. Прошедшей ночью он не игнорировал ее. Он позволил себе потрясающие вольности по отношению к ней – и ей так хотелось, чтобы он и дальше их себе позволял, даже в большей мере.

Ей двадцать четыре года. За то время, пока она выезжает, Джейн позволила нескольким джентльменам поцеловать себя – скорее из любопытства, нежели по иной причине. Эти опыты не принесли ей радости. Ха! В лучшем случае они были скучными, в худшем – неприятными. Она до сих пор вздрагивала, вспоминая о лорде Беннингтоне. Она, должно быть, выпила слишком много шампанского, когда позволила ему увести себя в кусты в парке лорда Истхейвена. Уф! Тот поцелуй оказался настолько слюнявым, что ей потом пришлось вытирать лицо носовым платком.

Но поцелуи лорда Моттона… м-м-м. Одно уже прикосновение его губ взбудоражило все ее существо, а когда его язык коснулся ее языка… Джейн вздрогнула при воспоминании о своих ощущениях.

– Тебе холодно, Джейн?

– Что?

Вот глупость! Она должна держать свои эмоции под контролем. Джейн вовсе не хотелось, чтобы мама весь вечер наблюдала за ней.

– Тебе холодно, Джейн? – На этот раз в голосе матери прозвучала тревожная нотка. – Ты дрожишь, я это заметила.

– Да нет, мне совсем не холодно.

– Я бы, пожалуй, удивилась, если бы это было не так. Мне, например, вполне тепло и уютно. – Мама посмотрела на нее сердито. – Ты и должна чувствовать недомогание. Прошлым вечером я подумала, что ты хочешь остаться дома, чтобы почитать в свое удовольствие, но ты и в самом деле чувствовала себя плохо. Выглядела ты хорошо, но я знаю, что внешний вид может быть обманчивым. Тебе следовало сказать мне, что ты и в самом деле нездорова. Я немедленно приказала бы нашему кучеру Джону развернуть лошадей и ехать назад, домой.

– Нет!!!

– Джейн! Почему ты так кричишь?

Джейн перевела дыхание, чтобы держать свой голос под контролем. Если она не будет сдерживаться, мама увезет ее домой, уложит в постель, укрыв до самого подбородка теплым одеялом, к ногам ей приложат нагретый кирпич и заставят ложку за ложкой съесть целую мисочку горячей овсяной каши.

– Простите, мама, но я и в самом деле совершенно здорова и очень хочу побывать на балу у Палмерсонов.

Очень? Она до смерти хотела попасть на этот бал! Она должна увидеться сегодня вечером с лордом Моттоном. И ей совершенно необходимо поговорить с ним о том самом рисунке.

– Ладно. – Мама окинула ее уже более спокойным взглядом. – Право, не знаю, Джейн. Мне кажется, что румянец у тебя лихорадочный, как при простуде.

– Я очень хорошо себя чувствую, мама.

– Я ни в коем случае не хочу рисковать твоим здоровьем. Будет еще множество балов, сезон только начинается. Думаю, было бы разумнее вернуться домой…

– Мама, ну пожалуйста!

Еще один глубокий вздох. Джейн могла бы раскричаться с досады, но это еще сильнее расстроило бы маму. Чего Джейн ни в коем случае не могла бы себе позволить – это сообщить ей о своем пылком желании увидеть виконта… Как она объяснит свое внезапное увлечение им, не рассказав о тех скандальных поступках, которые они оба позволили себе в кабинете Кларенса? Не то чтобы ее интерес к виконту был неожиданным. Семь лет пылкого увлечения никак нельзя назвать случайностью, однако ведь она неожиданно получила возможность – обещание! – повидаться и поговорить с ним. Она не может – и не позволит – ускользнуть такому между пальцами.

Быть может, он даже хочет прогуляться с ней в парке. Вполне вероятно. Он, разумеется, не захочет обсуждать с ней злополучный рисунок в бальном зале, где кто угодно может их подслушать. А когда они окажутся наедине в темных зарослях… Как знать, что может тогда случиться?..