То, что у нас были разные фамилии и разные отцы, стало для Натали навязчивой идеей. Неважно, насколько часто я говорил, как сильно ее люблю. И как я счастлив, что ее отец – Леонард, а не мой папаша, самовлюбленный козел. Конечно, я не говорил «самовлюбленный козел», а выражался немного иначе – «придурок». Однако девчушке было сложно принять нашу семейную ситуацию, и она умоляла меня изменить фамилию.

– Разве тебе не нравится, как звучит Ривер Энтони Маркс? – спрашивала она.

– Нравится, – соглашался я. – Но я привык к своей фамилии.

– Почему? – Это был ее любимый вопрос.

– Потому что это я и есть, – отвечал я.

– Думаю, ты больше Ривер Маркс, чем Ривер Дин, – продолжала спорить со мною сестренка.

Теперь мы шли к новому кафе-мороженому, которое открылось в нескольких кварталах от нашего дома. Мороженое после блинчиков – это, конечно, чересчур, но как я мог отказать Натали после такого блестящего приглашения, особенно если это давало хороший повод закрыть учебник?

Центром притяжения в кафе была старомодная стойка; мы расположились за ней на двух табуретах, а парень в галстуке-бабочке и бумажном колпаке принял наш заказ.

Натали покопалась в сумочке.

– Собираешься сегодня платить?

– Ни за что. Я хочу достать блокнот.

– Зачем?

– Вот глупый! Потому что сейчас мы будем записывать.

– Что записывать?

– Как тебе вернуть Пенни.

Ну как эту малышку можно было не любить? Никто – ни один человек в моей жизни – даже не надеялся, что у нас с Пенни все еще может сложиться.

Я немного подумал.

– Я принес ей суп, – сказал я Натали. – Любимый суп из ее любимого магазина. Даже не знаю, ела она его или нет.

– Девочкам не нравятся супы. Они любят красивые вещи.

– Я купил ей цветы.

Натали вытащила карандаш, написала в блокноте «цветы», изобразила рядом квадратик и поставила в нем галочку.

– Цветы. Это уже лучше. – Она постучала карандашом по подбородку. – Как насчет стихов?

– А что стихи? – не понял я.

– Пенни любит стихи?

Любит ли Пенни стихи? Поэзию на уроках углубленного изучения английской литературы мы проходили в прошлом году. Большая часть того, что мы читали, оказалась полной ерундой. Честно говоря, я мало что запомнил, кроме стихотворения про парня, который ехал ночью по дороге и нашел на обочине мертвого оленя. Пенни расстроилась, что в конце парень столкнул оленя с края утеса. Она очень любила животных, особенно больных и брошенных, поэтому завела трехногую собаку. Так или иначе, я был уверен, что вернуть Пенни с помощью мертвого оленя невозможно.

– Может, ты сам напишешь ей стихотворение? – предложила сестренка.

– Хм… Это вряд ли, Нат, – улыбнулся я.

В квадрате рядом со словом «поэзия» Натали поставила крестик.

– Девочки любят украшения.

– Это я знаю. Я смотрел те же фильмы, что и ты, и даже больше. К тому же за последние два года я подарил Пенни уйму украшений.

– А ты дарил ей что-нибудь с бриллиантами?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я не миллиардер.

– У меня есть кое-какие сбережения.

– Слушай, Нат. – Я взял ложку и попытался зачерпнуть ее мороженое, но она, как опытный фехтовальщик, преградила мне путь своей. – Пенни не надо ничего покупать. Дело совсем в другом. И когда ты вырастешь и влюбишься, это не должно быть связано с вещами.

– Я уже выросла!

– Хорошо, тогда не выбирай себе приятеля, основываясь на том, что он тебе покупает.

Сестренка немного подумала.

– Ладно.

– Пенни бросила меня потому… потому… – У меня все еще не было подходящего объяснения. – Она сказала, что у меня проблемы и что я мало размышляю.