– Твои кузены, право, весьма аристократичны. Признаться, и в столичных гостиных я не видала ни у кого таких высокомерных и скучающих лиц, хотя подобные выражения нынче в моде. Ответь, дитя, сколько тебе лет?
– Девятнадцать, сударыня…
– Называй меня бабушкой, Лиза… Стало быть, девятнадцать? А вот тетка твоя говорит, что ты еще слишком молода, чтоб думать о выездах да замужестве. По мне, признаться, так самый возраст! Я сама, правда, замуж пошла когда мне уж двадцать девять сравнялось… Но к чему же тебе тянуть? Или ты сама против?
– Я не думала об этом, бабушка, – ответила Лиза.
– Но ты выезжаешь?
– Нет.
– Странно… Ксения, скажи мне, отчего ты не вывозишь в свет свою племянницу?
– Но она сама не изъявляла такого желания, – замявшись, ответила княгиня.
– Молодые девицы довольно часто боятся света… Дело их родителей и опекунов подготовить своих чад к широкой дороге, затем вывозить и сыскать им достойные партии. Но я посмотрю, ты и одета дурно… Что же, ты сама выбираешь себе платье?
Лиза замялась и ничего не ответила. Конечно, нарядами ее занималась тетка. Но той жалко было тратить средства на платья бедной племянницы в ущерб собственным дочерям. Довольно обычная история.
– У тебя от отца какое состояние осталось? – продолжала меж тем старая графиня.
– Тетушка, Павел ничего не оставил дочери. То есть… Была некоторая сумма, – быстро говорила Ксения Григорьевна, – но она уже вся вышла… На содержание Елизаветы ушли все средства ее отца…
– Так, – сказала графиня. – Дело ясное. Я теперь желаю отдохнуть, – заявила она безо всякого перехода. – Все ступайте прочь, а ты, Лиза, проводи меня в комнату, которую для меня приготовили. И надо же какое совпадение, – продолжала старуха, – что ты моя тезка!
Глава 3
– Да, Ксения, – графиня с племянницей сидели в саду и вели неприятный разговор, – никак я не ожидала от тебя такого… Ты хочешь, чтобы я заботилась о тебе и твоем семействе, но какой же ты пример сама мне подаешь? Я всего-навсего тетка тебе, сестра твоей матери, какое же у тебя исключительное перед другой родней право претендовать на мои деньги?
– Но, тетушка… Какие деньги… – княгиня неловко развела руками.
– Эх, мать моя! – с укоризной покачала головой старуха. – Вижу, всё вижу! Стара уж для лицемерства! А ты покрасней, покрасней… В этом зазорного ничего нет…
Щёки старухиной племянницы покрылись краской, а Елизавета Петровна продолжила.
– Брат Петр и его сын Владимир мне так же родня, как и вы… Но ты хочешь, чтобы я отдала предпочтение твоему семейству. Однако сама ты о своей племяннице, дочери твоего родно брата, нимало не заботишься! Как прикажешь это понимать? Разве девочка тебе не родня? Разве не должна ты ей ровно столько же, сколько и родным детям?
– Но она только племянница мне! – воскликнула Ксения Григорьевна.
– Так же, как и ты мне, дорогая Ксения. Однако от меня ты требуешь таких забот, как если бы ты была мне родной дочерью! Странно… Ты противоречишь сама себе, моя милая…
– Ах, тетушка, ну войдите же в мое положение! Брат оставил слишком мало денег на содержание дочери… У меня у самой трое детей! Мы ведем жизнь, конечно, широкую, но мы и должны так жить! Наше положение налагает определенные обязательства на все семейство! Увы, мы разорены…
– Вы были разорены потому, что не умели рассчитывать своих средств! – воскликнула графиня. – Впрочем, это нынче беда общая, – она махнула рукою.
– Вам легко рассуждать, тетушка, у вас не было детей. Вы не знаете, что надобно своему сыну дать положение в обществе, доставить ему место, которое будет его достойно. Что дочерей надобно выдать замуж…