– Ну! Чего ты, дурочка! – Настя чесала корову за ухом. – Клевая…

Вдалеке зашумел грузовик, и она поспешила увести корову от трассы. Дальнобоя она, конечно, пропустила – он бы подобрал… Ну и что же! Господи, какие пустяки!

…Настя напевала песенки и шагала через крупный город транзитом – запыленная, бодрая, веселая, с такой вот походочкой – и сама себе казалась такой бесшабашно-красивой!..

Вадим молчал. Положил голову на руки, и вообще могло показаться, что он спит. Молчала и Настя, так что на кухне светало в полной тишине.

Наконец зашевелились в комнате, и в кухню босыми ногами прошлепал Никита: заспанный, в утренней полутьме, он долго таращился на наших героев…

– Вы чего? Совсем уже?! – Он тяжело пытался сориентироваться во времени, пошарил взглядом по кухне в поисках часов: таких вещей тут никогда и не было. – Квасите до сих пор! Нам на трассу… часа через два!

«Квасите» он сказал с осуждением. Еще бы. По большому счету, им не стоило пить вообще. Сушняк вот теперь… Никита открыл кран, приложил к нему голову: стояк загудел, завибрировал на все пять этажей так, словно вот-вот развалится в воздухе… Пришлось пить очень быстро, дабы не разбудить весь дом.

– Вообще-то да, – решила Настя. – Вадим, и все-таки – надо поспать. Хоть маленько. Сам же знаешь, как хреново будет потом…

Еще бы он не знал! На трассе редко высыпаешься: что «в ландшафте» около дороги, что на какой-нибудь веселой «вписке» – один фиг. А самые мучения начинаются потом, когда садишься в теплую машину: сиденья мягкие, ход – ровный… И начинаешь бороться с собой! Шансы победить сон, прямо сказать, невелики, но держаться-то надо, особенно – если дальнобои, сами не спавшие, говорить просят. Мука смертная… Раза два Вадиму приходилось разговаривать во сне, притом снился, конечно, не водитель, так что какой бред он там нес – и представить страшно.

Еще бы он не знал всего этого! Но все-таки, все-таки…

А выбора, собственно, не было: Настя пошла спать вслед за Никитой, бегло умывшись и сполоснув рот (опять разрывался стояк). И что же оставалось: сидеть так дальше одному, слушать начинающихся птиц? И тело и сознание как будто ватой обложили. Вадим пошел в комнату. Машинально разложил видавший виды спальник, огляделся, куда бы заныкаться, – выбрал место под столом. Стоило достать свитер и подложить его под голову… В июле-то он в основном для этого только в рюкзаке и болтается… А, черт с ним. Спать?

Первые лучи солнца, самой его кромочки, были нестерпимо желты: они прошили насквозь дома, забирались в окна… Время будильников еще не пришло, и город был пуст и светел. Трамвайные пути горели настоящим золотом и убегали вдаль.

Город встретил рассвет еще спящим, на автотрассах же были машины, хоть и очень редкие. В основном дороги стояли чистые и гладкие, как зеркала, потому что солнце идеально отражалось в накатанном асфальте, и тем редким, кто все же был в пути, ехать было очень трудно. Большинство же дальнобойщиков отдыхало. Их «КамАЗы» целыми табунами стояли вокруг КПМ и кафешек… «Спят усталые игрушки».

Было раннее утро. Настроение было отличным.

Пока еще трасса была пустынной, и вот где надеть бы ролики и кататься, кататься в свое удовольствие, рассекать… И ветер будет свистеть в ушах.

Первый луч заглянул в окно квартиры Скваера. Здесь крепко спали.

А если кто не спал и плакал, то кому какое дело.

Слышал где-то такую байку, что полноцветные и яркие сны мы видим только в юности. Так ли это на самом деле? Не знаю. Просто в зрелые годы, когда ты измордован пеленками… хорошо, пусть не пеленками, пусть дневниками подрастающих чад; когда начальство узколобо, а дома скандалы по вечерам, когда ты еле доползаешь до постели, с тем чтобы вскочить в семь, проклиная будильник, – способен ли ты увидеть сон? Биологически – да, быть может. На деле же…