– Это я изымаю для дальнейшей работы. Если вопросов не возникнет, технику вернут обратно.

Он упаковывает ноутбук Глеба в пакет, клеит сверху какой-то стикер, потом записывает в протокол изъятие.

Бахурин продолжает работать. Шерстит полки, заглядывает под стол, даже вскрывает крышку настольных часов. Проходит уже более сорока минут. Где вообще этот чёртов адвокат?

– Я здесь закончил, следуем далее.

Он собирает свои документы и выходит из кабинета. Я и понятые следуем за ним.

В доме творится нечто невообразимое. Посторонние люди расхаживают, трогают вещи, переворачивают их. Открывают ящики, исследуют технику. Понятые глазеют вокруг. Перепуганная прислуга жмётся в гостиной у стены. Лица всех четверых растеряны. Смотрят вопросительно, когда видят меня. А что я? Хороша же хозяйка, которая вот-вот готова впасть в истерику.

Делаю глубокий вдох, стараясь взять себя в руки. Бахурин даёт какие-то распоряжения одному из оперов. Кажется, тому самому, которого мы с Антоном Васильевичем встретили у кабинета. А потом кивает мне на лестницу на второй этаж.

Если я начну вести себя сейчас забито и испуганно, то все эти люди почувствуют себя в моём доме ещё более вольготно. А мне этого не нужно. Я расправляю плечи и иду по лестнице первая.

– Здесь гостевая спальня, – показываю рукой на первую дверь. – Она давно пустует.

Демид даёт одному из оперов, и тот принимается за обыск комнаты.

Проходим далее. Через одну дверь.

– А эта комната?

– Спальня Глеба дальше по коридору. Это моя комната.

Да, у нас нет супружеской спальни. Была в первые два года, но это оказалось весьма неудобно, особенно, когда у меня начались мигрени. Да и те цвета в интерьере, что по душе Глебу, мне не нравятся.

– Открывай.

– Что ты хочешь найти в моей спальне?

– Для тебя будет лучше, чтобы ничего не нашёл.

Дёргаю ручку и толкаю дверь, влетаю первой и застываю у кровати, сложив руки на груди. Взглядом припечатываю понятых у порога. Нечего глазеть. Пусть там и стоят, смотрят себе под ноги.

Чувствую себя отвратительно, когда Бахурин приступает к обыску. Шкатулка с украшениями, туалетный столик, косметика. Всё с абсолютно непроницаемым лицом. Осматривает полку с книгами, раскрывает рамки с фотографиями, на которых мы с Артёмовой.

Когда берётся за ручку комода, я не выдерживаю. Делаю шаг и хватаю его за предплечье.

– Там мои личные вещи, – говорю с расстановкой.

Бахурин опускает глаза на мою руку, а потом поднимает их и твёрдо смотрит в мои.

– Во время обыска это не имеет значения. Любые подробности и тайны личной жизни, выявленные в ходе обыска, если они не относятся к материалам дела, не будут преданы огласке. Мною будут предприняты соответствующие меры как должностным лицом.

Он машина, что ли? Ни чувств, ни эмоций. Во взгляде лёд и решимость выполнить поставленную задачу. Лишь оболочка от того человека, которого я знала и когда-то любила.

– Вон, – киваю понятым, и они испаряются.

– Ты сама отказалась от свидетелей обыска, – он лишь пожимает плечами. – А теперь шаг назад, Злата. Не препятствуй следственным действиям, пока я не предпринял меры.

Поджимаю губы и отхожу. Заливаюсь румянцем, когда господин следователь начинает искать что-то среди моего белья. А ему всё ни по чём, с таким же выражением он исследовал ящики с бумагами в столе Глеба.

Отвожу глаза, когда Бахурин достаёт из ящика мой вибратор. Чёрт возьми, большего позора в жизни у меня ещё не было. Это всё очень странно. Очень и очень. Мы же с ним… мы же спали с ним. Пусть один раз – мой самый первый, но всё же.

Чувствую, что начинаю дрожать.

– Господи, Демид, прекрати это уже! – не выдерживаю. – Там ничего нет.