— Выходи, Катя, – с нажимом повторил он. – У тебя глаза мутные и вид такой, словно ты заблюешь сейчас всю машину. Я бы тебя на обочине оставил, честное слово, может, думала бы головой в следующий раз, – зло выплюнул он.

— Меня не тошнит, – взяла бутылку с водой и вышла из машины, прижимаясь всем телом к опоре.

Второй бокал коктейля был лишним. Перед глазами расплывалось, накатывала слабость. Зачем я вообще пила? Ведь не любила это дело. Вся эйфория и радость улетучились, словно их и не было, а осталось четкое понимание, зачем я пошла в бар. Потому, что боялась встречаться с Родионовым и признаться в том, как ждала окончания недели, чтобы увидеться с ним.

— Он приехал? – спросила я, взглянув на Марата.

Охранник снова курил и, как по мне, заметно нервничал. Неужели у Марата так чесались руки покарать меня за то, что угробил свое время на мои поиски в вечер предвыходного дня? 

— Ждет тебя дома. Злой, как черт. И я тоже. Если бы не его отмашка доставить тебя домой в целости и сохранности, ты бы сейчас здесь не стояла. Я бы привязал тебя за торс к машине и устроил веселую пробежку. Как можно быть такой дурой, Катя? 

От слов Марата стало не по себе, а по телу пошла дрожь. К тому же алкоголь напускал тумана на мысли, но делал все чувства острее и ярче в несколько раз. Стало сильно обидно за «дуру», но вида я не показала.

— Давно приехал? – все же осмелилась я спросить спустя небольшую паузу.

— Два часа назад.   

Родионов ждал меня, чтобы сказать, как я снова его разочаровала? Или ждал, чтобы хорошенько оттрахать? Я не хотела себе признаваться в том, как сильно скучала по нему и мечтала эти дни о звонке, пока он равнодушно молчал… Не знаю, о чем бы могли с ним поговорить? Что у меня болело между ног после всех его ласк и напора на яхте, а потом саднило в другом месте? И какого черта сердце до сих пор ныло, когда я обо всем этом думала и вспоминала?

Мы стояли у обочины, я пила воду и дышала вечерним, прохладным воздухом, пока у Марата не зазвонил телефон. Он прислонил его к уху, посмотрев на меня раздраженным взглядом.

— Да, с ней все хорошо. Скоро будет дома, – отрапортовал он. 

Родионов переживал за свою игрушку? И даже не орал на Марата, где мы есть? Я попробовала представить, что меня ждало дома за сегодняшнюю выходку, но на ум ничего хорошего не приходило. Раньше следовало об этом думать, а не сейчас...

— Почему они с Назаровым так ненавидят друг друга? – не знаю, почему вспомнила об отчиме Диме и том инциденте в ресторане, когда Родионов снял с меня платье.

Иной раз сумасбродные поступки моего нового любовника имели скрытый подтекст или смысл, осознание которых приходило не сразу.

— Это ты у него сама спроси. Я не люблю пересудов. Мне не за это платят. 

— А Настя? Она всех как будто ненавидит…   

На днях пыталась с ней заговорить, но она ясно дала понять, что в подружках не нуждается. И посмотрела с таким презрением, от которого пробрало до костей. Я зареклась после этого проявлять инициативу.

— Настя… – Марат снова закурил и выдохнул изо рта клубы сизого дыма. – От женщин одни проблемы, ты в курсе? Вот она их тоже немало создает сейчас. Вы, случайно, не сговорились?

— Мы лежали с ней в одном роддоме. Я помню ее выписку... –пропустила мимо ушей замечание Марата. 

— Мы пробивали на тебя всю информацию, – напомнил он, намекая, что в курсе озвученных мною подробностей. – Настя винит брата в смерти своего мужа, потому никого из нас даже близко не подпускает к сыну. И тебя не подпустит. На Родионова покушаются не в первый раз.

Я поджала губы, чувствуя, как стало больно внутри. Теперь понятно, чем было вызвано отчуждение и холодность девушки. Она потеряла любимого, а ее сын осиротел. Мальчик никогда не увидит отца...