— Я в деле, — охрипшим голосом, произнесла я. — Что тебе удалось узнать о его предпочтениях? Кто ему нравятся: блондинки, брюнетки, или... — я кивнула в сторону парика, — рыжие?

Пашка замялся, но, свернув все окна, открыл следующий документ. Это была фотография красивой молодой женщины с выразительным взглядом, тёмными волосами и стрижкой каре.

— Короленко Ева, — сообщил он. — Бывшая жена Старкова.

— Бывшая? Почему?

— Умерла, — Пашка отвёл взгляд и слишком поспешно закрыл все файлы.

— Из-за чего? — не унималась я.

— Какая тебе разница?! — неожиданно взорвался мой всегда спокойный младший брат. — Раньше тебя чужие жёны не беспокоили, ни их наличие, ни их отсутствие! С чего вдруг сейчас тебе стало интересно?! Посмотри на этого Старкова! — он снова открыл его фотографию. — Такие, как он, плевать хотели на простых людей! Из-за таких, как он, погибли наши родители, а мы попали в детдом. Из-за такого, как он, ты лишилась возможности иметь детей! Марин, — его голос смягчился, и он взял меня за руки, — мы просто сделаем это. В последний раз. И ты забудешь всё как дурной сон. Подумай о домике у моря в стране, где вечное лето. Очень скоро он станет твоим. Но... если ты не хочешь, то давай как раньше от каждого отщипывать по кусочку.

Отщипывать понемногу от каждого? Нет, я больше не хочу. Пашка прав — с этим надо завязывать. Я прикрыла глаза, представляя себя на берегу моря: тёплый песок греет мне ноги, а волны, набегая на пляж, дарят долгожданную прохладу; вдали слышатся крики чаек и детский смех.

— Я же уже сказала, что в деле! Но почему ты решил, что ему нравятся только брюнетки с короткой стрижкой?

Пашка пожал плечами:

— После смерти жены ни в каком новом романе Старков замечен не был. Да и насколько я знаю, у них был крепкий брак.

— Высокоморальный авантюрист-махинатор? — На моей памяти это было что-то новенькое. — Неужели так бывает? В общем, найди мне всю информацию про Еву: предпочтения в еде, одежде, развлечениях. Всё, что может быть нам полезно.

— Будет сделано! — усмехнулся брат.

Шампанское было допито, я отнесла бокалы на кухню и выкинула пустую бутылку в урну. В этот момент в дверь легонько постучали. Быстро глянув в глазок, я открыла замок.

— Добрый вечер, баб Маш, — поздоровалась я с соседкой, жившей на нашем этаже в квартире напротив.

— Ой, как хорошо, что ты вернулась, — запричитала старушка. — А я думаю, дома Мариночка или нет.

— Дома-дома, — улыбнулась я. — Утром из командировки прилетела.

— Я, почему пришла, — баба Маша неловко потупилась, протягивая мне деньги. — Хлеба у меня нет, а соцработник только завтра придёт. Не могла бы ты сходить? Я бы и сама, но артрит замучил. Как же тяжело в моём возрасте без лифта.

— Почему нет, схожу, — согласилась я. — Что-нибудь ещё?

— Посмотри ещё конфет каких-нибудь, самых дешёвых, если нетрудно.

— Нетрудно, баб Маш!

Старушка отправилась к себе, а я засобиралась в магазин. Дети у этой женщины выросли и разъехались кто куда, внуки тоже не частили с визитами. По сути, она со своей болезнью была предоставлена сама себе. Она знала меня с детства. Именно она помогла похоронить нам маму, когда все родственники отвернулись. Пусть не деньгами, у неё самой с ними было негусто, но, по крайней мере, подсказала, куда обратиться. Баба Маша радовалась, когда мы снова начали жить в квартире родителей. Она же ругала меня за аборт, а потом утешала. Как она была счастлива, когда я завязала с работой танцовщицы в ночном клубе, ведь я сказала ей, что устроилась в офис помощницей руководителя и все свои отлучки списывала на командировки. Наверно, это единственный человек, чьего осуждения я не вынесу.