Это было лишним — свой номер он указал как контактный во всех Алькиных больничных документах, ему звонила постовая медсестра, когда Альбина очнулась, он оплачивал палату, его телефон внесли при оформлении счёта в бухгалтерии, — но это был манёвр перехватить инициативу.

И он удался.

— Вы всё же зайдите в палату к Альбине, Руслан Валерьевич, — наманикюренные пальчики докторши всунули в его ладонь бумажку и слегка сжали. — Мне показалось, ваша девушка расстроилась, что никто её не искал и не навещал. Узнает она вас или нет, ей будет приятно, что вы о ней беспокоились.

— Именно так я и собираюсь сделать, — ответил Дымов и вышел из кабинета.

.

Сердце билось так громко, когда Руслан подошёл к Алькиной палате, что казалось, его слышно на всю больницу. Но как говорил дед: факир был пьян, и фокус не удался.

— Спит она, спит, сердешная, — сказала ему пожилая санитарка. — Есть ничего толком не стала, поковыряла каклетку и лекарство попросила ей дать. Теперь спит. Ты завтра уж приходи.

Но Руслан зашёл сегодня.

Погладил свою девочку по щеке. Поправил спутанные волосы. Поцеловал в лоб.

Он мог бы смотреть на неё вечно, но вечность им никто не предоставит.

— До встречи, малыш, — сказал Руслан, прощаясь, и осторожно закрыл за собой дверь.

Не оглядываясь, вышел из больницы.

В голове не укладывалось: разве так бывает, чтобы человек всё забыл?

Он машинально остановился у машины. Сначала остановился, а потом понял почему.

На заднем стекле красовалась наклейка «ОХУЕННЫЙ, НО ЗАНЯТ».

И на бампере ещё одна: «#НЕ_ВЛЮБЛЯЙСЯ».

И когда только засранец успел налепить! Лучше бы сидел, курил.

— Самара, ну какого…? — покачал головой Руслан. — Ну что, блядь, за детский сад?

— Фу, какой ты душнила, Дымов, — нехотя вылез из машины Макс. — Ну вот что тут написано неправильно? Ты охуенный? Охуенный! Занят? Занят. Надо в тебя влюбляться? Нет!

— Только одно тут неправильно: это не моя машина. Это бронированная тачка за сорок семь лямов для работы, ей пиздец как не хватало твоих дурацких наклеек.

— Ну всего-то минус десять очков к её пафосу.

— Ты же не хуже меня знаешь правила, — строго сказал Дымов. — Ничего, никаких зацепок, машина ничем не должна выделяться, ничем не должна привлекать внимание.

— Конечно, я знаю, Нас из-за этого в штабе с тобой посадили: ты слишком бросаешься в глаза, я слишком красивый, — скромно поскрёб щёку Самарский. — А шпион должен быть незаметным, среднестатистическим, не должен выделяться в толпе, не должен запоминаться. Мы потому и годились с тобой только для одного вида работы: секс-мероприятий...

— Не напоминай, — перебил Руслан, думая, как лучше снять наклейку: самому или всё же заставить Самару.

Ему не нужно было объяснять, о чём он говорит.

Секс-шпионаж, то есть вербовка нужного человека путём вступления с ним в половую связь — практика, используемая всеми разведками мира. «Объект» провоцируют на романтический и/или сексуальный контакт, а затем используют «вслепую» или шантажируют разоблачением: оглаской супружеской неверности или непристойного поведения. К этому, помимо всего прочего, их с Максом тоже готовили. На эту работу на них с Самарским больше всего и поступало «запросов».
Но сейчас было не время и не место об этом вспоминать.

— Макс, мы с серьёзными людьми работаем. Это неприемлемо, — покачал головой Дымов.

— Ой, кто бы говорил неприемлемо, — кисло скривился Самарский. — Не ты ли три дня назад кувыркался со своей девчонкой в коттедже клиента, что мы должны были охранять как зеницу ока?

— Чёрт! — выдохнул Дымов, с ужасом вспомнив, что он так и не убрался.

16. 16

А они там с Альбинкой прилично наследили: залили вином ковёр, снесли какую-то стату̀ю, заляпали пальцами панорамное стекло. И камеры наблюдения Дымов отключил, волевым решением отдав приказ на пульт, но так и не включил обратно. Там же что угодно могло случиться.