После прекрасного спасения мы двинулись вниз по тропе к месту, куда к этому времени причалили все катамараны, и куда ребята переправили с другого берега наш растерзанный. Надо же! Все вещи оказались целы, даже гитара не пострадала, только немного подмокла. Отсутствовал только найденный мною лосиный рог. Тот, который нашла Галка, был, а моего не было. Верёвку, которой он был привязан, срезало, как ножом, и рог благополучно отправился в плавание. Я, конечно, расстроилась, ребята все мне сочувствовали, один только Коля Юдин в душе был доволен. Одним рогом меньше. Его бы воля, он и второй отправил туда же.

Вечером мы соорудили общий ужин и славно отметили наше спасение. За ужином я спросила у Коли:

– Ты зачем прыгнул в поток?

– Боялся, что ты придушишь меня на этом камне из-за своего весла.

По хитрой усмешке Коленьки было видно, что моё весло его интересовало меньше всего, а вот Юру с катамараном нужно было спасать. На следующий день нам предстояло чинить наше разломанное судно, а красноярцы утром отправились дальше. Мы распрощались, не зная встретимся ли ещё.

Но как оказалось, наша встреча была впереди. Через пару дней мы снова подошли к длинному каскаду шивер и порогов длиной в несколько километров и остановились перед ним на ночёвку. Решили вечером втроём Коля, Галка и я прогуляться вниз по реке и просмотреть препятствия, на сколько сможем пройти. Оказалось, что примерно через километр на прекрасной поляне с песчаным пляжем среди огромных валунов расположился лагерь наших друзей из Красноярска. Все обрадовались, затащили нас пить чай, и тут кто-то из ребят сказал:

– Галя, а тут между скал в воде твой рог лежит.

– Да не может быть!

– Пойдём, посмотрим.

Конечно же, это был не мой рог. В воде что-то белело непонятное, но парнишка, который его увидел, полез в воду, что-то там отковырял, и, наконец, вытащил, да не просто рог лося, а целый череп оленя с развесистыми рогами. В воде он, видно, лежал давно, побелел, но рога были огромны и прекрасны. Коля только зубами заскрипел. Но обижать красноярцев не мог. Это был подарок!

Мы отнесли рога в наш лагерь и вместе с Галкой на сей раз крепко-накрепко привязали их к передней поперечине катамарана в качестве бампера. Так мы и сплавлялись дальше по реке, пока не добрались до Кызыла, где нас ждал самолёт в Москву. Отдельная история, как мы эти рога, обмотав какими-то штанами, вносили в самолёт в виде ручной клади. Так эти оленьи рога с черепом и провисели на стене у меня в квартире много лет. Сколько же «гусятников» они пережили, сколько слайдов и фильмов было показано на экране, который я вешала на них! А когда наступила эпоха цифровой фотографии и видео, благополучно были водружены мною на книжный шкаф, и теперь который год как будто взирают величаво свысока, напоминая о былом.

Не раз я замечала, что в экстремальных условиях организм всегда собирается и старается не поддаваться каким-либо болезням. А я – человек, который в Москве от любого, даже небольшого сквозняка, могла подцепить простуду или ангину. Но в походах никогда не болела. При этом мы иногда целый день сплавлялись под проливным дождем, а то и снегом, сидели на коленях на катамаранах, обливаемые водой горных рек, температура которых не превышала и четырех градусов тепла, переходили вброд холодные ручьи, шли через снежные перевалы до реки. И никогда ничего со мной не случалось. Один-единственный раз в походе на Кавказе в Чечено-Ингушетии на майские праздники на реке Аргун я заболела. Вернее, я простудилась ещё в Москве, но всё равно поехала в поход, надеясь, что там всё пройдет. Не прошло, и с каждым днем я чувствовала себя всё хуже. Майские походы все короткие, не более семи дней, и было очень жалко, что я уже два дня из походных еле волокла ноги. Пила какие-то лекарства, горячий чай, полоскала горло, всё без толку. Наконец, наш врач Ольга Шишкина, которая в московской жизни была врачом скорой помощи, сидя вечером у костра, решительно произнесла: