– Добрый день, месье, – здороваюсь с телеграфистом, крепким мужчиной лет под сорок, протягивая заранее написанный текст и пытаясь не замечать ужимок немолодой кокетки, решившей во чтобы то ни стало записать меня в свои трофеи.

– Куда? – деловито поинтересовался месье, краем глаза косясь на даму и еле заметно усмехаясь.

– Севастополь.

– А, Россия… – взгляд служащего затуманился воспоминаниями, – славный город!

… и неожиданно:

– У меня там дед погиб.

Хмыкаю… а что, собственно, можно ответить на такое?

– На Малаховом кургане, – ностальгически вздыхает служащий, – в рукопашной схватке… Ладно, что там у вас?

Отдав служащему загодя написанный текст, поясняю зачем-то:

– Сёстрам!

– Да… – кивает тот, – Революция!

Ему, французу, всё ясно. Да и что тут говорить? Революция!

А меня внезапно догоняет запоздалая тоска, уже, казалось бы, давным-давно пережитая. Как там сёстры? Когда я был в Дании, справлялся по телеграфу, и всё у них было хорошо. А сейчас?

Как, случись вдруг что, я буду вытаскивать их из России? На что содержать? Не знаю… нет ответа.

«– А ведь поеду… – понял я с внезапной тоской, – случится что, так всё брошу и поеду. Дуры! Дурищи! Но свои дуры, родные и любимые. Так вот…»

По возвращению домой я договорился с дядюшкой Жаком об услугах его супруги на регулярной основе, и затеял мыться. Водопровод в доме есть, но вода идёт только холодная, и греть её надо отдельно, что не радует. Притом титана в мансарде, разумеется, нет, как нет, собственно и плиты.

Со старым примусом, позаимствованным у консьержа под символический залог, я изрядно намучался. Дело это не такое простое, как казалось при наблюдении за слугами. Основательно пропахнув керосином, я всё ж таки разобрался с этим технологически сложным устройством, и вытащив из-под кровати жестяное корыто, начисто его протёр.

Мыться, сидя посреди комнаты в корыте, поливая себя из кувшина и стараясь не слишком сильно плескать на пол, удовольствие ниже среднего. Вода под задницей грязная, стынет моментально, да и привычки к такому мытью у меня нет.

Но отскрёбся. Отмыл с себя дорожную пыль, пот, угольную копоть из паровозной топки и запахи чужих людей.

Время ещё относительно раннее, но раз уж тянет в сон, то нечего противиться такому желанию. Расстелив бельё, попытался было уснуть, но кровать так отчаянно скрипела и раскачивалась, что я плюнул на всё, и стащил матрас на пол.

Помянув Эку недобрым словом, я признал, что получил хороший урок. Вот поди ж ты! Вроде и битый жизнью, и с мошенниками на Сухаревке сталкивался, а оплошал.

Наверное, встреча с матушкой и тяжёлый переезд выбили меня из колеи, но всё же, всё же… Впрочем, невелика цена и хорошая прививка от куда более серьёзных неприятностей. Буду помнить, что в Париже подобных особ предостаточно, и есть куда как более хваткие!

Несмотря на усталость и закрывающиеся глаза, сон не шёл. Слишком много впечатлений, событий и…

… ошибок.

Немного больно от того, что встреча с мамой прошла так неловко и скомкано. Думалось, всё будет как-то… не так. Иначе.

Но с другой стороны, её жизнь в поместье кузины оказалась не такой серой и беспросветной, как я себе напридумывал. Так… жизнь как жизнь, не самая скверная. Обычная.

Тётушка Магда несколько старше, и судя по тому, что я увидел, дама она властная, но без склонности к тиранству и самодурству. Маменька же, напротив, всегда была несколько… травоядной. А потом ещё был папенька, здорово проехавшийся по её самооценке, да и кажется – психике…

С кузиной мама дружит с детства, они давным-давно притёрлись друг к другу, и судя по всему, никаких неудобств в таких отношениях не находят. Это пусть несколько покровительственная, но всё ж таки искренняя дружба и родственная приязнь.